Книга Большая книга ужасов-35 - Мария Некрасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я твоей матери счет выставлю! Знаешь, сколько теперь стоит поменять окно?! – Знаю, не понаслышке. И про счет матери знаю. И я уже нашла себе подработку на лето, чтобы решить проблему, но пока это мой секрет. Да и не будет тетка слушать, ей нужен этот показательный скандал, как эффектный финал нужен актеру.
– А вы подождите пару месяцев, пока остальные не разобью. Выгоднее менять сразу все окна, я прайс видела.
– Неблагодарная, наглая... – Она никогда не скажет слова «Тварь». Знает, кого я так называю. – Девчонка! Мать, тетка с дядькой только и работают, что на твои разрушения. Как мне, спрашивается, за Машину учебу платить?!
– Пусть выходит замуж за олигарха. И меня пристроит.
– Да кому ты нужна, разрушительница?!
Это правда. А на правду не обижаются.
– Вот и терпите. Если Машку расхватают олигархи, кто вам стакан воды принесет на старости лет?
Дядя Леша хихикал над раздавленным пультом. Соберет, конечно, ему не привыкать. Машка, вместо того чтобы пойти к себе, села в той же комнате над учебником, делая вид, что занимается и ей не дует из разбитого окна.
– Отстань от нее, мам. Может, она не виновата...
– Иди, заступница, красоту отморозишь! Она видишь какая бронированная. На все найдет ответ!
Я мысленно кивнула. Нам, уродам, без броника нельзя.
– А ты марш в постель! Мало в лесу простудилась?
Черт! Я надеялась, что она забудет. Пришлось уходить и ложиться. Я не стала раскладывать диван, плюхнулась так, взяла плед и потянула у Машки из-за спины учебник по малой психиатрии (надо-надо: есть такая болезнь ликантропия). Конечно, Машка заметила. Проследила взглядом за моей рукой и удивилась:
– С ума сошла, ребенок?!
– Ага. Не видишь, что ли? – Я показала картинку на обложке, очень красноречивую. С такой гримасой, какая там была нарисована, интересно встать вечерком у двери подъезда и тихонько ждать, пока кто-нибудь не выйдет. Думаю, эффект оценил бы весь микрорайон.
– Будешь читать эту муть – такая же будешь. – Машка напрашивалась. Девять из десяти человек сказали бы: «По тебе заметно», – учебник-то чей? Машка бы тогда с чистой совестью дала этим учебником по башке, а учебник бы не дала. Жадничает, психолог. А я хитрее.
– Тебе что, жалко? Все равно же играешься!
Машка только махнула рукой и уставилась в свой компьютер.
Ни слова про ликантропию в учебнике не нашлось. Но я уже так привыкла читать всякое заумное про мозги, психологию и психов, что глотала книжку, как детектив. Зачитавшись, я позволила тетке измерить себе температуру, выпила всю гадость, что она принесла, даже напялила поданный свитер. Машкин терьер преданно свернулся в ногах. И не страшно ему лежать рядом с оборотнем! Вроде собаки должны чувствовать такие вещи, а этому пофиг.
Я пропустила мимо ушей все теткины причитания о том, как в их комнате холодно, так что спать они с дядькой будут у нас до конца праздников, пока не приедет мастер менять окно. В доказательство тетка притащила к нам свое кресло и уселась с видом обиженного зайки из ледяной избушки. Кресло заняло всю свободную площадь комнаты. Тетке пришлось поджать ноги и порассуждать вслух, как же мы тут все поместимся. Выходило, что кому-то придется спать на подоконнике, а кому-то в кресле. Машка предложила подвесить к потолку гамак и закрыть тему, но тетка не соглашалась. Ей нужно было как следует подавить на мою психику, чтобы мне стало стыдно прям перестыдно. Тогда можно будет меня эксплуатировать весь лунный месяц: в магазин там сгонять, убраться... Я тоже думаю, что глупо, неужели я и так в магазин не схожу? Но тетке почему-то важно, чтобы я чувствовала себя дармоедом и разрушителем. Я это просекла еще раньше, чем научилась помнить себя в Твари, так что не поддаюсь. А тетка говорит: «Бессовестная». Такие вот загадки человеческой психики, понимаешь.
Фантомас пришел уже вечером, когда дядя Леша вставил фанеру вместо выбитого стекла и в их с теткой комнате стало можно находиться без шубы. Тетка туда и ушла, специально забыв кресло, но деликатно прихватив Машку.
– Ты что это, болеешь?
– Вроде того. А ты чего один?
– Есть разговор. Я видел, у вас выбито окно.
– Ночью с улицы что-то кинули. Мы вернулись из гостей, а тут...
– А осколки снаружи. – Он сказал это как в кино: «Вы убийца, мистер Смит, не отпирайтесь!»
– Часть снаружи, часть была внутри, на то они и осколки. Ты за этим пришел?
– Я слышал в полночь от вас жуткий грохот...
– Ага, от петард на улице. Новый год был, але!
Но Фантомас был неумолим:
– И месяц назад, когда твои уезжали, и два месяца... И знаешь, что интересно? Всякий раз это было в полнолуние!
– С ума сойти! Ты что, Фантомас, в астрономы подался?
– Жуткий грохот, вой, звон битого стекла... Полгода назад вам ведь тоже стекло выбивали?
Вот зануда!
– Машкины подруги заходили...
– А тетка твоя говорила, что вы уезжаете. Хотя лично тебя я в машине тогда не видел.
– Слушай, на что ты намекаешь, а? Что я тут вечерины устраиваю, а вас не зову?
– Я думал над этим, – серьезно ответил Фантомас. – Нас бы ты все-таки позвала. У тебя здесь больше друзей нету.
– Слава богу, дошло. И в чем же ты меня обвиняешь?
– Это я хотел спросить у тебя.
– Тебе уже говорили...
– Не юли. Каждое полнолуние твои уезжают, а ты устраиваешь в квартире шабаш.
– Что?
– Шабаш, бесовщину. Ты в сатанинской секте, да?
– Да. – Пусть лучше думает это. – Мы собираемся в полнолуние у меня, рисуем пентаграмму, приносим в жертву какое-нибудь животное...
– Ирка, не смеши! Ты на рыбалку-то с нами не ездишь, потому что тебе рыбок жалко.
Не жалко, а просто не хочу лишних смертей на своей совести. Кто его знает, может, на рыбу в реке мой девятилетний мораторий тоже распространяется. Одно дело – магазинный шашлык, а другое – своими руками...
– Это не я смешу, это ты сам придумал. Что ты пытаешься узнать?
– Правду.
– Я тебе уже говорила.
– Нет, это не то.
Я только пожала плечами. Не верит – пусть не верит. Когда врешь, надо держаться одной версии.
– Короче! Будешь говорить?
– Я все сказала.
– Как знаешь. – Он встал и ушел. Дверь захлопывается без ключа, так что я за ним не пошла.
Вот так и теряешь друзей. Хотя мальчишки не умеют обижаться долго.
Фантомас не разговаривал со мной две недели. И Сашка тоже, они же друзья. И вовсе это не потому, что я не открыла им свою тайну. Все гораздо хуже.
