Книга Продемонстрируй слабость - Евгений Крипт

– Что я нарушила?

Наконец она дождалась вразумительного ответа:

– Вы превысили скорость. На этом дорожном участке предписано ездить со скоростью 40 километров в час.

– Я не превышала… – раздражённо высказалась нарушительница, но осеклась. Вряд ли его волнуют её возражения. Она отстегнула ремень безопасности и вышла из машины, мимолётно взглянув на копа. Как истинная женщина, она оценила его внешний вид. К слову, он действительно был симпатичным. Приятное лицо, наголо бритая голова, аккуратная борода-эспаньолка с несколькими седыми волосками. И очень выразительные карие глаза. Опыт есть опыт, и она выделила эту информацию в считанные мгновения.

Выйдя из автомобиля, она подумала, что давно не получала штрафных талонов. И уже собиралась получить новый, но коп рассудил по своему и предложил ей вовсе иное:

– Мейделин Картер, давайте пройдёмся к мосту.

У адресата этого странного предложения были свои планы на этот счёт:

– Я не сдвинусь с места, пока вы не назовёте своё имя и причину по которой мы должны туда идти.

Полицейский вёл себя более чем дружелюбно и поэтому с готовностью ответил:

– Офицер Марко Гутьерез, полиция Тесы. На мосту я вам покажу дорожный знак, ограничивающий скорость до 40 километров в час. Вы же ехали со скоростью 60 километров в час.

«Да, я знаю, что там стоит этот знак» – Подумала раздосадованная Мейделин, решившая проскочить этот дорожный участок с большей скоростью. Она надеялась, что не попадётся на расправу копам, но не тут, то было. Вслух, разумеется, она не призналась в своей вине, чтобы её не усугубить. Потому она с покорностью сказала:

– Я вам охотно верю, офицер, что там есть этот знак. Каюсь, нарушила. Может, прямо здесь всё оформим и не будем туда идти?

Коп напустил на себя вид, не терпящий пререканий:

– Простите, но я не вправе оспаривать решения главного департамента полиции. Вчера мы получили новое распоряжение, предписывающее детально объяснять и визуально показывать причины нарушений. Чтобы не возникало возражений со стороны водителей.

– Разумно. – Согласилась Мейделин и засунула свою лень куда подальше. Вместе они зашли на территорию моста по узкой пешеходной дорожке из гравия.

В этот час машины проезжали редко, и шум им не мешал. Мелкие камушки пробегали под подошвами и перекатывались на новое место обитания. Серое ледяное небо словно вбирало всё в себя и Мейделин стало дурно, глядя на распростёршийся безжизненный город.

Лицо полицейского тоже мало добавляло оптимизма. Оно стремительно менялось с оптимистичного на грустное и мечтательное. Пара между собой не переговаривалась, пока они не дошли до самого края моста, и пронзительный ветер ударил в лицо бронебойными струями.

Рука Мейделин легла на холодные перила моста, и женщина решила разбавить эту тягостную атмосферу своим напоминанием:

– Вы мне хотели показать знак ограничения скорости.

Словно и, не слыша, полицейский поправил воротник формы и посмотрел куда-то вдаль. Его лицо искривилось, и он спросил:

– Скажите, Мейделин, вам знакомо понятие отчаяния, безысходности?

– Да, оно наступает, когда мне задают такие вопросы, – пробормотала собеседница, и чуть громче ответила, – мне знакомо это чувство.

Тяжёлый вздох копа говорил сильнее, чем любые лингвистические обороты.

– А я живу в нём. Изо дня в день я осуществляю жалкие потуги избавиться от бренной ноши своего бытия и вновь погружаюсь в пучину бесконечных, серых будней.

– Мы сейчас находимся на собрании кружка экзистенциалистов? – С иронией спросила женщина, и отвернулась от копа, глядя на проезжающий трейлер с изображением радуги на поверхности.

Но полицейский всё не унимался, выдывая всё новые эскапады:

– Бессмысленная работа, на которой тебя не ценят и презирают. Семья, которая давно распалась. Дети, ненавидящие своего отца все сердцем. Всё, в конечном итоге, сводится к такому финалу.

– Я, конечно, плохо гожусь на роль психотерапевта, поэтому хочу вам посоветовать специалиста, получше чем я. Может вы к нему обратитесь и попробуете уладить свои личные проблемы, а я поеду по своим делам? – Мейделин мельком глянула на часы и уже порывалась уйти отсюда.

И вновь, коп проигнорировал её вопрос, воскликнув:

– Сегодняшний день не стал исключением. Круг замыкается. Хорошего на горизонте не видать, а плохое не спешит ним становиться. Миссис Картер, что вы делаете в тех случаях, когда вам очень грустно и одиноко?

Мейделин сварливо предложила своё решение:

– Перво-наперво, я принимаю ледяной душ. Он вымывает всё дерьмо из головы и взбадривает. Потом представляю людей, которых ненавижу и желаю, чтобы их всех вывезли в другую страну, без средств для проживания, обратных билетов и мобильных телефонов. Пускай, помучаются на чужбине. А уж после всего, я смотрю новый сериал по HBO и наслаждаюсь, горячо мной любимым, развратом. Горячо любимым только в кинематографе, а не в жизни, – на всякий случай предупредила советчица, – я же не потаскуха какая-то!

Полицейский молча кивал, и дослушав монолог, неловко улыбнулся:

– Спасибо вам за беседу. Я рад, что вас остановил.

– Не скажу, что особо рада за остановку, но и вам спасибо. – Пожала плечами женщина.

Размяв кости и шейные хрящи, коп ещё раз поблагодарил за беседу и добавил:

– С вами я поговорил и высказал то, о чём никому никогда не признавался. Теперь моя эпитафия услышана, поэтому, можно и отбывать.

– Я рада. В смысле эпитафия?!

Несколько ловких движений, и полицейский перебросил ноги за перила. Взявшись за поручни, он на деревянных ногах прыгнул «солдатиком» вниз.

Находясь на грани шока, Мейделин сумела найти свою смелость и бросилась к перилам. Перегнувшись через них, её взгляд провожал летящее тело, неумолимо сближающееся с водой. Как водится в подобных случаях, время замедлилось, и секунды превратились в томительные часы.

Туловище копа всё удалялось, становясь еле заметной точкой. И всё, что Мейделин видела, так это макушку. Бам. Тело ударилось о водяную гладь, и та приняла тело в свои ласковые объятия. По воде прошли буруны и маленькие волны.

– Офицер Марко Гутьерез, что же вы наделали?! – Холодными губами произнесла бравая женщина. Вся её крутизна вмиг испарилась, потому как доселе, она никогда не видела самоубийц, прощавшихся с жизнью. Да, и возникали определенные сомнения на счет того, что очень многие люди наблюдали подобную картину. Всё же это процесс довольно интимный и изолированный от чужих глаз. Не считая разве что, показательных самосожжений и прочих революционных актов гражданского неповиновения.

Она повернула взгляд на дорогу. Никто на неё не обращал внимания. Водители автомобилей не заметили прыжка полицейского. Всё произошло слишком быстро. Мост выглядел буднично, и произошедшее на нём никак не отобразилось.