Книга Уроки атеизма - Александр Невзоров

Убежденность различных поэтов-живописцев-композиторов, вне зависимости от их славы и известности, можно не принимать всерьез. Они в действительности мало что стоят и пригодны только для развлечения. Но здесь мы говорим о тех, для кого, по выражению И. П. Павлова, «ясновидение действительности» было профессией и смыслом жизни.

Именно ученые меняли к лучшему судьбу вида. Нам предстоит выяснить, насколько их мнение по данному вопросу может быть аргументом в пользу «сверхъестественного» начала в мироздании и в мышлении человека. Да, все они, от Аристотеля и Декарта до Пастера и Шеррингтона, по идее должны быть для нас авторитетами. Но именно они и научили нас не иметь никаких авторитетов.

Они же научили нас заботиться о «стерильности пробирок», раз и навсегда пояснив, что даже самое драгоценное загрязнение лабораторной посуды не позволяет получить чистого результата при проведении опыта. А мнения и убеждения великих, несмотря на всю их почтенность, – это тоже «осадок на стенках пробирки». Тот самый, который необходимо смыть. Пол Карл Фейерабенд (1924–1994) первым решился пояснить, насколько необходимым и продуктивным методом является отсутствие т. н. уважения к именам в науке. Конечно, желательно соблюдать некоторые приличия, но не переходя при этом границ простого лицемерия. Следует помнить, что от почтения к имени до догмы – один шаг.

Итак. Как мы уже установили, научное открытие – это прежде всего очень высокая степень безошибочности в оценке того или иного частного явления или свойства. Теперь понаблюдаем за тем, передается ли с великих открытий «фактор безошибочности» на все, в чем были уверены наши «великие открыватели».

Начнем с Аристотеля, полагавшего, что метеориты – это «испарения земли, которые поднимаются ввысь, а приближаясь к некой «сфере огня», загораются и падают вниз». Можно припомнить его же трактовку существования палеонтологических останков: Стагирит объяснял их действиями «подземных подражательных сил, которые копируют происходящее на поверхности».

А вот И. Ньютон полагал, что все сообщения о метеоритах – глупая выдумка, потому что им вообще «неоткуда падать». Также «на основании сопоставлений астрономических и исторических доказательств» он отстаивал собственное убеждение в том, что возраст Земли не превышает шести тысяч лет.

Ф. Бэкон страстно рассуждал о роли ведьм в погублении посевов, В. М. Бехтерев был поклонником «цветотерапии», У. Гладстон утверждал, что древние греки не различали цвета, а великий Либих был убежден, что дрожжи не являются живой органикой.

Роберт Бойль требовал, чтобы рудокопы представляли отчет, с какой именно глубины земных толщ начинаются «обиталища демонов» и как выглядят их «гнезда», а Бюффон заявлял, что в Северной Америке эволюция идет медленнее, чем на других континентах. И. Кеплер утверждал, что кратеры на Луне воздвигнуты лунными жителями, К. Фламмарион был уверен, что на ней существует растительность, а Галилей убеждал, что мысли Кеплера о влиянии Луны на приливы и отливы в морях и океанах Земли – «вздор и ребячество». Кеплер же был убежден, что цвет – «это вещь совершенно отличная от света, некое качество, пребывающее на поверхности непрозрачных тел».

Коперник не сомневался в наличии описанных Птолемеем «хрустальных сфер неба». Он лишь скорректировал египтянина, сократив количество «сфер» с восьмидесяти до тридцати четырех. Это милое заблуждение даже вынесено в заглавие основного труда его жизни – «О вращении небесных сфер».

Лорд Кельвин заявлял, что рентгеновские лучи – это мошенничество, что никакой аэроплан летать не сможет, а в 1900 году выразил уверенность и в том, что ничего нового в физике открыть уже нельзя.

Жан-Жозеф Вирей в своем фундаментальном труде «Естественная история человеческого рода» (Париж, 1824) утверждал, что негры выделяют пот черного цвета, а Резерфорд – что коммерческое использование атомных процессов невозможно в принципе.

Тихо Браге настаивал на том, что вокруг Солнца вращаются все планеты, кроме Земли, которая остается неподвижной. Жозеф де Лаланд утверждал, что вероятность полетов на воздушном шаре – пустая фантазия, а Французская академия наук в полном составе смеялась над идеей громоотвода. Она же потешалась над дифференциальным исчислением Лейбница, над теорией телеграфа и настолько категорично отрицала существование аэролитов (метеоритов), что требовала их убрать из всех музеев.

Великий Христиан Гюйгенс считал дефицит пеньковых веревок главной проблемой планеты Юпитер. По мнению Гюйгенса, наличие «при нем» четырех лун (тогда было известно лишь четыре спутника Юпитера) неопровержимо свидетельствовало о неспокойности морей этой планеты и, соответственно, о необходимости очень большого количества сверхпрочного такелажа для крепости парусов юпитерианского – флота.

Эдвард Кларк (1820–1877) предупреждал, что образованность женщин приводит к «пересыханию» у них матки, а авторитетнейший гинеколог своего времени Джордж Нефейс (1842–1876) убеждал, что мастурбация ведет к слабоумию.

Сэр Артур Кизс возглавлял и организовывал тот почтительный хоровод, который палеоантропология первой половины ХХ века почти сорок лет водила вокруг останков т. н. Пилтдаунского человека (мы помним, что какой-то весельчак смастерил их из вполне рецентного черепа и обезьяньей мандибулы, затем покрасил бихроматом калия и «вбросил» в научное сообщество под видом древнейшей окаменелости).

А. Сент-Дьердьи учил тому, что белок проводит электричество, хотя на самом деле он является изолятором.

Этот занятный реестр можно продолжать почти до бесконечности.

Лейбниц отвергал ньютоновские идеи тяготения; Тесла и Маркони уверяли, что получают радиосигналы с Марса; Дарвин страстно проповедовал и разрабатывал нелепую теорию пангенов; Ричард Оуэн не смог обнаружить в мозгу обезьяны гиппокамп; Кювье доказывал, что эволюция – это полный вздор; Карл фон Бэр категорично отрицал родственность живых организмов; Эдмунд Галлей полагал, что Земля имеет внутренние шары, тоже окруженные атмосферой, утечки которой образуют полярное сияние; Д. Пристли был убежден в существовании флогистона; Р. Вирхов посмеялся над настоящим черепом неандертальца, сделав авторитетное краниологическое заключение, что он принадлежит не древнему человеку, а русскому казаку-алкоголику XIX века; У. Гопкинс и Ч. Лайель были убеждены в глупости утверждения Л. Агассиса, будто бы лед способен передвигать каменные глыбы, и посему предложили даже не обсуждать идею перемещения камней ледниками как нелепую; А. Везалиус категорически выступал против разделения нервов на двигательные и чувствительные; К. Варолий (Варолиус) утверждал, что именно мозжечок является органом звуковых восприятий; Дальтон был убежден, что в передней камере его собственного глаза содержится жидкость синего цвета и что именно эта аномалия обесцвечивает для него картинку мира; Гальвани до конца дней пребывал в уверенности, что открыл «электрический флюид», способный воскрешать мертвые организмы.

Даже на основании этой лаконичной выборки мы видим, что самые блестящие химики, физиологи, физики, геологи, чуть-чуть выйдя за пределы своей узкой компетенции, глубоко ошибались в оценках важнейших явлений и фактов. Что еще забавнее, не менее часто они ошибались и оставаясь в пределах той дисциплины, изучению которой посвятили жизнь.