Книга Гриф - птица терпеливая - Джеймс Хедли Чейз

— Наконец, это мистер Лю Феннел, взломщик сейфов. Иначе говоря, медвежатник, если я правильно выразился. Среди полицейских и уголовников он считается лучшим специалистом в своей области. У него за плечами тоже имеется тюремный стаж. — Помолчав, Шейлик осмотрел всех троих гостей. — Так что, господа, у вас у всех есть нечто общее.

Никто из «экспертов» не произнес ни слова: они ждали.

Выдвинув ящик стола, Шейлик извлек оттуда папку.

— Закончив знакомство, перейдем к делу. Он раскрыл папку, достал глянцевую фотографию большого формата и протянул ее Феннелу. Тот с удивлением разглядывал изображение средневекового перстня с алмазом. Пожав плечами, медвежатник передал фотографию Гарри, который в свою очередь переправил ее Джонсу.

— Перед вами перстень, изготовленный Цезарем Борджиа, — проговорил толстяк, оглядев всех троих гостей. — Надеюсь, все вы слышали о Цезаре Борджиа?

— Этот тот самый малый, который травил людей ядом, верно? — сказал Феннел.

— Думаю, это весьма точное определение. Да, кроме всего прочего, он убивал людей ядом или заставлял делать это других людей, и неоднократно. Перстень, изображенный на фотографии, был задуман Борджиа и изготовлен неизвестным ювелиром в 1501 году. Глядя на этот перстень, вы ни за что бы не подумали, что перед вами орудие убийства. Но это действительно так, причем смертоносное. Действует оно следующим образом. Под венчиком из бриллиантов имеется крохотный резервуар, который наполнялся сильнодействующим ядом. В венчик вмонтирована чрезвычайно острая и тонкая полая игла. В случае, если Борджиа хотел расправиться с кем-либо из своих врагов, то ему требовалось лишь повернуть перстень таким образом, чтобы бриллианты и иголка оказались с внутренней стороны. Стоило ему пожать руку своему недругу и уколоть его, как спустя несколько часов тот умирал.

Четыре века никто не знал, где этот перстень. Два года назад его обнаружили среди вещей одного флорентийского банкира, — продолжал Шейлик, — который вместе со всей семьей погиб в автомобильной катастрофе. Имущество его пошло с молотка. К счастью, нашелся один эксперт, который опознал перстень и купил его ни за понюшку табака. А потом предложил мне. — Сделав паузу, толстяк стряхнул пепел. — Помимо моих прочих занятий, я скупаю предметы искусства, а затем перепродаю их состоятельным коллекционерам. Я знал одного любителя, который интересовался сокровищами Борджиа. Ему-то я и уступил. Полгода спустя перстень у него похитили. Мне потребовалось много времени, чтобы выяснить, где он. Его украли агенты, работавшие на другого коллекционера, которому, при помощи этих агентов, удалось приобрести, возможно, лучшую в мире коллекцию предметов искусства. Операция, которой я прошу вас всех троих заняться, господа, заключается в том, чтобы вернуть мне этот перстень.

Наступила продолжительная пауза. Затем Феннел, сидевший ближе всех к Шейлику, спросил:

— То есть украсть его?

Брезгливо посмотрев на медвежатника, толстяк ответил:

— Если вам так больше нравится, то да. Я уже сказал, что никаких сложностей с полицией иметь не придется. Этот коллекционер сам похитил этот перстень у моего клиента. А вы его отберете. Жаловаться полиции он не посмеет.

Уронив на роскошный персидский ковер пепел сигареты, Феннел поинтересовался:

— Какую ценность представляет собой перстенек?

— Это вас не касается. Разумеется, ценность он имеет, но для весьма ограниченного круга лиц. — Помолчав, толстяк продолжал:

— Я сообщу вам кое-какие детали относительно типа, у которого в данный момент находится это ювелирное изделие. Он невероятно богат. У него неистребимая страсть к предметам искусства, и он готов прибрать к своим рукам самые лучшие из них. Он совершенно лишен принципов морали. На него работает целая сеть экспертов. Они успели похитить множество сокровищ из крупнейших музеев мира и даже из Ватикана, чтобы сделать из них экспонаты его собственного музея, несомненно самого замечательного в мире.

Решив, что и ему пора принять участие в конференции искусствоведов, Гарри спросил:

— А где он находится, этот музей?

— На границе Безутоленда и Натала… Где-то в Драконовых горах.

— Уж не о Максе ли Каленберге идет речь? — подавшись всем корпусом вперед, полюбопытствовал Кеннеди Джонс.

Помолчав, Шейлик стряхнул с сигары пепел.

— А что, вы его знаете?

— Кто же из тех, кому приходилось бывать в Южной Африке, его не знает?

— Может быть, вы расскажете этим двум джентльменам, что вам о нем известно?

— Он и есть тот самый господин, у которого сейчас находится перстень?

Шейлик кивнул.

Джонс глубоко вздохнул. Хмурясь, поскреб подбородок, закурил сигарету. Выпустив струю дыма, начал:

— Я знаю только то, что и так всем известно. Каленберг — личность таинственная, о которой чего только не услышишь. Известно определенно, что отец его, бежавший в Южную Африку после Первой мировой войны, разбогател, когда нашел одну из самых богатых золотых россыпей. Совсем недалеко от Йоханнесбурга. Старик Карл Каленберг был человек дальновидный и не дурак. С умом вложил слои денежки и доил рудник до тех пор, пока тот не иссяк. Насколько я знаю, он стал миллионером. В шестьдесят с хвостиком женился на девушке из местных. А женился он для того, чтобы было кому унаследовать его имя. Сына его назвали Максом. Родился он при каких-то загадочных обстоятельствах. Никто, кроме врача и акушерки, младенца не видел. Пустили слух, что дело нечисто. Кто-то даже сказал, будто он урод. Во всяком случае, никто не видел ребенка даже в глаза. Во время охоты произошел несчастный случай, и старик погиб. Госпожа Каленберг уехала из Йоханнесбурга и построила дом в самом сердце Драконовых гор. Она продолжала скрывать ребенка, изолировав себя от общества. Лет двадцать назад она умерла. Макс Каленберг по-прежнему живет отшельником. Говорят, что он такой же умница, каким был его отец. К дому, построенному матерью, он сделал пристройки. Резиденцию свою окружил сотней квадратных миль джунглей, нанял специально обученных зулусов, которые охраняют его владения от бродяг, туристов и разного рода зевак.

Джонс помолчал, затем, подавшись вперед, ткнул пальцем в раскрытую ладонь.

— Насколько мне известно, — продолжал он, — приблизиться к жилищу Каленберга ничуть не проще, чем открыть устрицу голым пальцем.

Снова возникла продолжительная пауза. Смяв в руке сигарету, Феннел сузившимися глазами посмотрел на Шейлика:

— Он сказал правду?

— Во всяком случае, он недалеко от истины, — пожал жирными плечами толстяк. — Разве я вам говорил, что задание будет легким? В конце концов, плачу вполне приличную сумму. Приблизиться к жилищу Каленберга дело сложное, но не безнадежное. Я располагаю обширной информацией, которая вам пригодится.

— Все так, — с насмешкой произнес Феннел. — Допустим, к дому его мы приблизились, но как нам попасть внутрь?