Книга Вкус любви - Эмма Беккер

Где в покое сидела она одиноко.

Антиопины бедра и юноши грудь,

Завладевши моим ясновидящим глазом,

Новой линией жаждали вновь подчеркнуть

Стан, который так стройно вознесся над тазом.

Лампа при смерти в спальне горела одна

И покорно, как угли в печи, умирала.

Каждый раз, как огнисто вздыхала она,

Под румянами кровь озверело играла[10].

Элли

«Цветы зла», Месье! Вы зрите в корень! Вот почему я люблю читать: из-за подобного чуда.

Касательно моей теории обращения на «вы»: «теория» — слишком громко сказано. Назовем это лучше эстетикой, которую я развивала, взрослея. В том возрасте, когда начала интересоваться мужчинами, я заметила, что в обращении на «вы» есть опьяняющий шарм, некое напряжение, придающее отношениям не церемонность, как вы выразились, а скорее двусмысленность. И если какое-то время поддерживать эту бесполезную учтивость, переход на «ты» становится более ощутимым.

К тому же парадокс, связанный с обращением на «вы», отличается пикантностью: в некоторых ситуациях «вы» звучит просто непристойно. Надеюсь, я ясно выражаю свои мысли, поскольку чувствую себя немного усталой сегодня вечером…

Вопросы, которые вы поднимаете в вашем письме, довольно щекотливые. Что я видела, что познала… одновременно и много и мало. Думаю, достаточно, чтобы написать то, что вы прочли. Но слишком мало, чтобы использовать слово «киска» с первых же строк — даже если сегодня, когда мне двадцать, а не восемнадцать, как на момент публикации этой статьи, я считаю, что достигла более продвинутого уровня. Во всяком случае, я на это надеюсь. Было бы досадно так любить слова и не уметь их использовать…

Что я познала… если таков ваш вопрос, не думаю, что нужно обязательно узнать многих мужчин, чтобы писать о них. Калаферту было около шестидесяти, когда он создал «Механику женщины», и даже если он проводил немного времени в собственной кровати, я нашла у него множество недочетов, что свидетельствует о его пробелах в глубинном познании представительниц слабого пола. Например, я помню об отрывке, где одна из его героинь говорит что-то вроде: «В любом случае, если бы ты не пришел, я отдалась бы первому встречному. Главное для меня сейчас — это пенис». Однако, имея в своем возрасте кое-какой опыт (который тоже чего-то стоит), я глубоко убеждена: женщина никогда не может хотеть один лишь пенис. Мне кажется, что в женском желании, таком сложном и зависящем от случая, есть некий жизненный инстинкт, призывающий нас к нежному слиянию с мужчиной, даже, и особенно тогда, когда мы одержимы животным желанием почувствовать себя наполненной. Я хочу сказать, что мне никогда не доводилось хотеть лишь какую-то часть мужчины — пусть даже такую. И многие женщины, которых я знаю, не воспринимают пенис без торса, спины, рук, запаха и дыхания, а также слов желанного мужчины.

Поэтому писать о мужчинах в двадцать лет… наверняка я делаю множество ошибок, но я не считаю, что знания играют здесь важную роль. Дело вовсе не в знании мужчин, — познать их до конца вряд ли возможно. Главное — стремление, любовь к ним, желание погрузиться в этот мир широких ладоней и завораживающих голосов, попытаться их понять. На данный момент это мне представляется неплохим призванием.

Что я читала? Много чего. Статья, с которой вы ознакомились, думаю, была написана мною под сильным влиянием Калаферта, ставшего для меня настоящим открытием. Я нашла его в нашем подвале несколько месяцев назад, и мужское изложение мыслей мне понравилось. В ту пору я уже год встречалась с одним парнем, для него безостановочно писала, но он, к сожалению, не был способен родить ни строчки в ответ. И когда «Разврат» предложил мне эту публикацию, я решила поменять героев местами… Вы правильно догадались, у меня есть нечто общее с Люси, и эта сцена действительно имела место быть… Кстати, я хотела бы знать, что навело вас на след.

Я также прочла пару-тройку произведений Сада, но не могу назвать себя большой его поклонницей. К тому же, мне кажется, я знаю все о его творчестве, прочитав лишь «Философию в будуаре» и «Сто двадцать дней». Это здорово раздражает одного из моих друзей, который восхищается Садом… (зато он ненавидит Queen и Beatles, поэтому разве можно доверять его вкусу?).

Читала Батая, разумеется. Мне очень понравилась его «Смерть», из которой Режин Дефорж[11]сделала чудовищно скудную адаптацию. «Моя мать» произвела на меня сильное впечатление, но осталось несколько непонятных моментов: литературный стиль Батая довольно сложен.

Но больше всего меня беспокоит, что я так много говорю и еще столько всего хочу сказать. При этом я практически ничего не знаю о вас. Какая жалость. Это стоит того, чтобы выпить вместе чашечку кофе. Или бокал вина. У меня накопилась к вам масса вопросов. Признаюсь, я очарована мужчинами, которые много читают. Тем более такую литературу. Этот интерес к эротике о многом говорит. Но я оставлю дискуссию на следующий раз, если вам, конечно, есть что мне сказать. Вдруг я покажусь занудой?

Как я уже говорила — я почти всегда свободна.

Мой номер у вас есть.

Элли.

(Все-таки, думаю, я не зануда. Я могу быть очень даже забавной. Мне так кажется.).

Месье

Признаюсь с легким чувством стыда, я ждал вашего письма с почти лихорадочным нетерпением. И не зря…

И все же, несмотря на вашу прелестную, впечатляющую и раннюю чувственность, я считаю, что опыт позволяет расширить границы эротического мира. Я открыл для себя эротику в литературе в десять лет с помощью Пьера Луи[12], который казался мне в то время верхом неприличия. Впоследствии я много читал, и в некоторых книгах мне встречались описания ощущений, возбуждения, эмоций, их я тогда не понимал, а понял лишь гораздо позже. Я думаю, знаю, что женщина в определенный момент, чаще всего после или во время сильного возбуждения, может желать исключительно пенис… Я слышал об этом… видел собственными глазами… даже если в другое время действительно в их мыслях присутствует торс, запахи и все, что вы так талантливо описали. Но в определенный момент это резко меняется, объектом желания становится все равно какой пенис, о чем и упоминает Калаферт.

Сад закладывает принципы, на которых впоследствии выстроятся все остальные, и его стиль не очень чувственный, что сегодня немного шокирует. Но то, о чем он говорит, фундаментально. Поскольку он рассуждает об эротизме на грани насилия.

С Батаем вы познакомились. Для теории можно почитать «Эротизм». «История глаза» великолепна… А также «Мадам Эдварда»…