Книга Любовь - Ханне Эрставик

За стеклянными дверями темень, но снаружи вывешено расписание. Вибеке видит, что ошиблась. Допоздна библиотека открыта по вторникам и четвергам, а в среду закрывается в три часа. Что ж я все время забываю, какой это маленький поселок, досадует Вибеке. Она просовывает книги в люк для возврата, сердце сжимается, когда они кучей валятся на пол. Сжимается, как при разрыве с любимым человеком.

Вибеке закуривает и стоит, прислонясь к дверям спиной, думает, куда податься, раз уж она так намылась-распушилась. Провожает взглядом машину, та пересекает площадь, вздымая волны снега. Долго смотрит на разноцветные лампочки, гирлянды которых переливаются над входом в парк аттракционов. На фоне черного неба все цвета горят ярче и праздничнее, зазывно красуясь: мол, и не думай пройти мимо. Карнавал на современный манер, думает Вибеке. Может, заглянуть? Вдруг там и гадалка есть.

– У меня завтра день рождения, – говорит Юн.

– Восемнадцать стукнет?! – выпаливает девчонка с хохотом.

Юн ведет, почти все поле черно от его фишек. Девочка смирилась с проигрышем и дурачится.

Вибеке входит в ворота тиволи. Кто-то тычет ее в бок, мямлит что-то и исчезает. Она озирается по сторонам. Парк развлечений огорожен наподобие ринга. Вдоль внешней границы стоят игральные автоматы, лотереи и прочие развлечения, а в середке громоздятся аттракционы. «Летающая тарелка», о которой она читала, крутится с полупустыми кабинками; истошно визжит какая-то девица, и гремит музыка.

А счастья пытают в маленьких повозках с откинутой передней стенкой. Подле одной маячит женщина с длинными белыми волосами. Они доходят ей до талии. Наверняка парик, решает Вибеке. Руки женщины скрывают высокие белые перчатки с широкой опушкой искусственного меха, пальто тоже белое, а на ногах высоченные белые сапоги. Пока Вибеке идет мимо, женщина буквально ест ее глазами. Но потом возвращается к своим занятиям. Лучше б ты поменьше штукатурилась и побольше думала о работе, бурчит про себя Вибеке.

Девочка шуршит чем-то в висящем у дверей пакете. Наконец выуживает кассету и идет к проигрывателю, стоящему на подоконнике.

– Классная музыка. Я всегда ее кручу, когда хочу расслабиться. – Она ставит плоский кассетник на попа, чтоб направить звук в комнату, и включает запись. Юн садится на кровать. Девочка на соседнюю. Она глядит на него. Потом ложится поверх одеяла к нему лицом, он видит по ее глазам, что она поглощена музыкой. Они встречаются взглядами. У него ёкает в животе. С грохотом вылетает состав. Юн стоит на путях, прямо на него летит поезд, сейчас он расплющит его, это локомотив размером с пятиэтажный дом. Но поезд не вмазывает его в рельсы, он сдувает Юна, подбрасывает в воздух и – уносит с собой. Вот уже Юн уютно устроился впереди – здесь у него свое местечко, – поезд мягко и бережно несет его прочь, только ветер в глаза, но это ерунда, ведь за спиной – поезд, он шумит, он дышит, а это как прильнуть к живому распаренному зверю.

Музыка вроде индийская или китайская, он не отличает. Откидывается к стене и прикрывает глаза. Он ведет поезд по Китаю, путь проложен поверх Великой стены и то ныряет вниз, то карабкается вверх, открывая вид на белые, точно оштукатуренные горы и реку далеко вдали. Когда Юн наконец распахивает глаза, то понимает, что страшно устал.

Она как будто заснула. Ему чудится что-то восточное в ее внешности. Глаза какие-то не такие. Натянутая кожа вокруг губ. Ему приходит на ум, что у нее рот растекается, затапливая лицо. Или оно стекает в рот, втягивается в него и исчезает в разрезе меж тонких губ.

Вибеке подходит к ящику с призами, куда можно опустить монетку и несколько секунд водить щупальцем зонда, стараясь ухватить приз и скинуть его в щель. В ящике чего только нет: ручки разных цветов с фонариком в колпачке, старорежимные пенальчики губной помады, золоченые, с зеркальной полоской на боку, их можно использовать как сменные наполнители, часы, шелковые шарфы и галстуки в прозрачных пакетиках. Все эти соблазны раскиданы по желтому целлофану, который переливается и искрится в свете лампочек, то и дело меняющих угол освещения. Еще имеется россыпь игральных шаров всех мыслимых расцветок. Издали ящик с шарами смотрится как шкатулка с алмазами, вдруг думает Вибеке и улыбается неизвестно чему. Она бросает монетку и пытается подвести железную руку к пенальчикам помады. Но за секунду до того, как помаде свалиться в люк, рука отъезжает наверх. И весь улов составляют пять разноцветных шариков. Вибеке прячет их в карман.

Юн думает о днях рождения, которые показывают в кино. С утра пораньше в комнату именинника, неся на подносе торт со свечами и огромные свертки с подарками, устремляется вся семья. Родители целуются. Америка, одно слово. И что там в этих пакетах, никогда, кстати, не показывают. Тут Юн вспоминает поезд, который он видел в магазине, в серо-красных тонах и со стальной ре-щеткой впереди. С ним можно играть. В самых роскошных вагонах открываются двери, чтобы пассажиры могли входить и выходить. Вот Юн – кондуктор в форме, здоровается со всеми и продает билеты. Потом превращается в машиниста и правит сквозь прорубленные в горах тоннели, по красно-коричневым плато и тесным зеленым долинам с тощими блестками ручьев. Вдруг – на перроне Вибеке. Он тормозит и берет ее с собой. Вот они вдвоем в кабине машиниста, она курит и любуется видом за окном. Он берет микрофон и просит принести чаю.

– Красивые у тебя волосы.

Она поднимает глаза. Мужчина в темно-синем комбинезоне. Работник парка, она видела уже нескольких в таком же практичном наряде. Покурим? – спрашивает он. Густые пшеничные кудри, добродушная улыбка во все лицо. Он ей симпатичен. Наверняка холостой. Почему бы и нет? Он прислоняется к кассе, тонкими руками с длинными пальцами открывает пачку и протягивает ей. Пачка непочатая. Может, он и не курит, думает она. И вытягивает сигарету. Он вслед за ней тоже берет одну и сует в рот. Потом прячет пачку в левый верхний карман комбинезона и принимается хлопать себя по другим карманам. Зажигалка обнаруживается в заднем. Он подносит руку к самому ее лицу, чтоб дать ей огня, и она видит, что ногти сострижены до мяса. Он уставился на блеснувший у нее в ноздре кристаллик, и Вибеке пытается прочесть по его лицу, как ему затея. Наконец лицо расцветает улыбкой. Глазища у него огромные, одновременно и грустные, и веселые.

– Добыла что-нибудь? – спрашивает он, раскуривая сигарету.

Вибеке вытаскивает игральные шары. Они лежат горкой у нее на ладони. Внутри у каждого цветной пропеллер, а снаружи простое стекло.

– Мой самый любимый шар сгинул под чугунной решеткой перед школой, – откликается он. – Я проведывал его на каждой переменке, но достать не мог, а спросить у сторожа боялся. Чуть не умер. Это классе во втором было.

Она смотрит на него, он обводит глазами площадку. Со стороны тира доносятся вопли восторга, и стайка ребят, одетых круче некуда, принимается пихаться и обниматься, как футболисты после гола, наконец размочившего счет. Вибеке следит за ними с улыбкой, он тоже.

– Здесь холодно, – говорит он и затягивается.

– Да, – отзывается она, – холодно.