Книга Пожинатель горя - Сергей Владимиров

— Здесь вот ведь какое дело… У нас рация в машине на ментовскую волну настроена, и вдруг такое сообщение: «Миллениум» грабанули. А это, сам понимаешь, не ларек какой-нибудь занюханный, здесь такие бабки крутятся! Дуем на всех парах сюда. Немного не успели, мусора вперед прибыли. Разумеется, на вопросы отвечать отказываются, да мы тоже не лыком шиты, отыскали одну бабульку. Она здесь уборщицей работает, она же милицию и вызвала. А дело как было… Приходит к шести утра с двумя другими, как обычно, полы мыть, в дверь звонят, охрана не открывает. Поначалу не особо напугались, такое частенько и раньше бывало, перепьются на смене и дрыхнут без задних ног. Звонили, значит, стучали, дверь автоматически дернули, а она поддалась. Это уж вовсе ни в какие ворота! Мало того что напоролись до отключки, так еще и не закрылись. Вошли наши бабули, ау-ау, мальчики, вставайте, заглянули в комнату охраны, а там, мама родная!.. Лежат охраннички в количестве трех, то есть в полном составе, рядком на полу, у каждого пулевое ранение под сердцем и рты от уха до уха располосованы, как у…

— Лягушек-квакушек, — подсказала девица.

— Точно, — кивнул парень. — Или клоунов.

— Клоунов, — механически повторил я. Лоб покрылся липкой испариной, я вспомнил, как эту кличку упоминал сегодня ночью шантажист Коля и какой ужас она у него вызвала.

— Две бабули сразу в обморок грохнулись, — продолжали рассказывать возбужденные телевизионщики. — А третья, с которой мы беседовали, покрепче оказалась. Призналась, что всю жизнь в морге проработала, там такого насмотрелась, что здешние жмурики — цветочки невинные. Она и своих подружек в чувство привела, и милицию вызвала, и… Любопытство у старушки взыграло, решила посмотреть, что же такого ценного душегубы унесли? Прошлась по этажам, странно, все павильоны закрыты, пломбы не сорваны, приблизилась к хозяйкиному кабинету, а дверь-то распахнута, сейф в углу раскореженный. Не иначе как взрывчаткой рванули. Внутри, разумеется, пусто. Тут как раз милиция подъехала, бабульку взялись допрашивать, следом опергруппа, пальчики всякие, собачки служебные, а потом уж большое начальство. Пока ему докладывали, что да как, про старушку совсем забыли. А ей еще в одном месте убираться нужно, вот она и улизнула. Как раз нам в объятия.

Шло время. Толпа зевак перед торговым домом начинала рассасываться. Остались лишь самые стойкие и еще те, кому совсем нечего было делать. Тележурналисты терпеливо ожидали появления высоких официальных лиц. Если служители СМИ находились здесь с шести утра, то их вынужденный простой затянулся на пять часов. Трупы вынесли через задний ход, убыли всевозможные эксперты, на широких дверях «Миллениума» теперь красовалась наскоро написанная табличка: «Закрыто по техническим причинам».

— Наконец-то! — В группе вооружившихся телекамерами и микрофонами людей пронесся вздох облегчения.

Вышел низкорослый лобастый прокурор, замахал руками: «Никаких комментариев», нырнул в кожаное нутро служебной «Волги». За ним шагал помощник, мой давний знакомый, сделавший стремительную карьеру из рядовых следователей благодаря тому, что помог выпутаться из одной скандальной истории ныне действующему мэру. Звали этого недоброго приятеля с внешностью киношного супермена Константин Ремизов. Одевался он по последнему писку моды, разъезжал на престижных иномарках и частенько появлялся на всевозможных светских раутах с ослепительными красавицами из когорты актрис и моделей, млеющих от его физических данных и белозубой улыбки. Зная его веселый нрав и повышенную общительность, телевизионщики ринулись ему навстречу, окружили, стали засыпать вопросами. И тут произошло непредвиденное. Хмуро выслушав первую порцию: «Что, на ваш взгляд?..» и «Какие шаги предпринимаются?», Ремизов вдруг изменился в лице, побагровел, рявкнул:

— Пошли вы все!

Корреспонденты отхлынули. Помощник прокурора прошел мимо них, наткнулся взглядом на меня, узнал, хотел даже что-то сказать, но передумал, направился прямиком к своему шикарному автомобилю.

Появлялись и другие начальствующие лица, ограничивались ничего не значащими репликами, уезжали. Чувствовалось, что репортажи о происшествии в торговом доме будут основаны лишь на досужих домыслах журналистов.

На этого человека я обратил внимание сразу. Выйдя из «Миллениума», он не пытался спасаться бегством, очень спокойно, если не сказать равнодушно, дожидался приближения репортеров, и не просто дожидался, а еще достал из кармана маленькую серебряную фляжку и пару раз приложился к ней. При сухопаром, поджаром теле у него были очень широкие плечи и мощная грудная клетка, длинные жилистые руки висли вдоль туловища как плети. Телосложением незнакомец напоминал орангутанга. Голова его была выбрита наголо, а огромные зеркальные очки скрывали половину лица.

Остроносая девица задала ему первый вопрос. Выслушав его, мужчина неожиданно добро улыбнулся полными обветренными губами, заметил:

— А вам только ужасы подавай: типа чикатилы, джеки-потрошители… Взяли за моду людей пугать…

— Не прослеживаете ли вы здесь некий след? — обратился другой репортер.

— След? — удивился незнакомец. — Будьте добры пояснить.

— Ну как же! — завелся собеседник. — Для широких масс не секрет, что по городу прокатилась волна подобных зверских убийств. Когда жертвам от сих до сих полосовали рты. Наверняка это действует какой-то неуловимый маньяк. Причем его жертвами становились и обыкновенные граждане, и… преступные авторитеты.

— Неуловимый, говорите, — усмехнулся бритый субъект. — Так вот, заявляю с полной ответственностью: находиться на свободе ему осталось недолго.

— Не хотите ли вы сказать, что знаете, кто он? — взвизгнула остроносая репортерша.

— Конечно, — коротко ответил мужчина колоритной наружности и, потеснив обступавших его журналистов широким плечом, пошел к микроавтобусу, в котором сидели такие же здоровые, сурового вида люди.

— Эти посерьезнее будут, РУБОП как-никак, — оживленно заговорили вокруг.

Вскоре площадка перед «Миллениумом» опустела. Ланенский, если он, конечно, приезжает на работу на своем лупоглазом сокровище, так и не появился. Я винил себя, что не взял у него ни домашний адрес, ни номер сотового телефона. Но потом разом успокоился. Черт с ним! Черт с его делом! Черт с его деньгами и благими мыслями о капитальном ремонте! Если расследование сразу началось со стрельбы и нескольких обезображенных трупов, ничего хорошего в будущем ждать не приходится. Я уже готовился отбыть в свой «офис», как вдруг черный сверкающий автомобиль, ласково урча мотором и шурша широкими шинами, въехал на кромку тротуара. Из просторного салона грузно выбрался генеральный директор торгового дома. С напускной важностью он обошел машину, выставив впереди себя окладистую угольно-черную бороду и огромный, вываливающийся из штанов живот. Приоткрыл дверцу, протянул мясистую розовую пятерню, в которой тут же исчезла хрупкая белая ладошка. А потом появилась и ее обладательница — миниатюрная фигуристая девушка исключительно кукольной внешности.

При первом взгляде на нее невозможно было понять — живой это человек или искусно изготовленный манекен. Прическа каре, больше напоминающая парик. Тонкие темные волосы, схваченные лаком, отливают красным деревом. Красивое лицо неестественно бело от пудры. На нем, как на белом ватмане, казалось, нарисованы зеленые глаза в хищной кошачьей подводке, стрелообразные черные брови, густые тени на веках, влажный сексуальный рот. Девушка не удостоила меня взглядом, с таким же ленивым безразличием смотрела она и на своего более чем упитанного кавалера. Наконец Виктор Евгеньевич заметил меня и тихо обратился к спутнице: