Книга Элита элит - Роман Злотников

К тому моменту из развалин здания «губы» (как выяснилось, это слово означало не часть лица, а именно здание, в котором меня допрашивали) были извлечены тела всех троих моих недавних знакомых. Старший лейтенант Башмет был еще жив, но, поскольку не обладал способностями хотя бы третьего уровня антропрогрессии (а о существовании полевых регенерационных капсул здесь, судя по всему, даже не догадывались), жить ему осталось очень недолго. Я отнес его к полуразрушенной стене здания, куда сносили всех раненых, и им тут же занялись несколько женщин в странных белых балахонах, ничем не напоминающих обтягивающие тело, будто перчатка руку, комбинезоны наших медиков. Но специальный значок здесь оказался совершенно таким же — красный крест. Баля и Панасенко были мертвы…

Лихорадочная деятельность по разбору завалов оказалась прервана очередным налетом, начавшимся минут через десять после того, как прибыл командир соединения. Похоже, противник использовал станции засечки командирских планшетов… или просто совпало? Едва сверху послышалось завывание моторов, как все бросились врассыпную. Кто куда. Что за дурацкая организация? Я даже заскрипел зубами от досады. Ну ладно, заранее не были подготовлены укрытия (хотя за одно это коменданта и командира группы обеспечения работы штаба уже стоило отстранить от командования), но не выставить наблюдателей из числа способных прикинуть траекторию падения блоков с учетом возможного рассеивания, не определить сектора, не сформировать группы огневого противодействия?! Они же используют неуправляемые боевые блоки! Да три-четыре подготовленных стрелка даже с этим примитивным оружием способны если не подбить (тут я предполагать не берусь, кто знает, какой у этих летательных аппаратов уровень бронирования), то по крайней мере массированным огнем по лобовой проекции сбить с траектории любой подобный летательный аппарат. При продемонстрированной ими маневренности и скорости, в разы не дотягивающей даже до звуковой, — плевая задача!

Я прикинул траекторию и быстро отбежал к одинокой воронке шагах в сорока от развалин. Туда попал один блок, взрывной волной переломивший ствол дерева, сильно напоминающего обычный бук. Дерево упало так, что перекрыло половину воронки, создавая дополнительную защиту. Если честно, я приметил это укрытие, еще когда ковырялся в развалинах, прикинув, что, если летательные аппараты появятся с того же направления, что и в первый раз, эта воронка должна попасть либо на границу, либо вообще вне сектора возможного рассевания. А вот большинство, похоже, руководствовались лишь глубиной укрытия, явно расположившись едва ли не по оси зоны вероятного поражения. Впрочем, когда я последний раз окинул взглядом всю диспозицию, у меня закралась мысль, что они вообще ничем не руководствовались, а просто попрыгали кто куда… Очень странно. Похоже, в этой армии вообще не представляли себе, что существуют методики развития психологической устойчивости и правила оценки обстановки.

Первая серия блоков легла как раз туда, где укрылось от налета большинство народу. Пыль, поднятая разрывами, мгновенно заволокла все вокруг, так что, когда из этой непрозрачной мути выскочил мелкий Журавлев, я не сразу понял, что в нем не так. Он бежал, широко разинув рот, и, похоже, считал, что громко кричит. Но кричать он вряд ли мог, потому что его горло и грудная клетка были вскрыты осколком, будто лазерным скальпелем. А еще у него не было левой руки. Он пробежал три шага и рухнул плашмя на землю.

Я поднял голову. Летательные аппараты заходили на второй круг. Я вздохнул. Наверняка следующим заходом они накроют оставшихся. Следовательно, никакой информации я здесь больше получить не смогу. Во всяком случае, от живых. Или надо поторопиться?.. Я выскочил из воронки и нырнул в пыльную муть. Через одиннадцать шагов наткнулся на человека, который брел навстречу, шатаясь и держась за голову. Рассусоливать времени не было, поэтому я вырубил его коротким ударом и, подхватив на плечо, ринулся обратно в свою воронку.

Едва успел. Когда мы с моей ношей занырнули под поваленный ствол бука, земля содрогнулась от следующей серии взрывов. Я торопливо скинул тело с плеча и прижал его к земле, накрыв собой. Неуправляемые блоки — это такая гадость, всегда один-два могут выйти за пределы рассчитанного радиуса рассеивания, а у меня регенерационные способности всяко лучше обычного человека. Даже нижнего уровня антропрогрессии. Не говоря уже о местных…

Весь налет длился минут двадцать — двадцать пять. Когда завывание моторов летательных аппаратов стихло в яркой синеве летнего неба (а может, у них сейчас еще весна, осень вряд ли — вон какая листва на деревьях), я выбрался из воронки и осмотрелся. Пыль, поднятая взрывами, медленно оседала на землю. Вокруг валялись изуродованные тела. И их отдельные части. Особенно густо они лежали там, куда мы положили раненых, извлеченных из-под развалин. У меня даже мелькнула мысль, что пилоты этих летательных аппаратов специально целились именно сюда. Уж больно много здесь было воронок. Да нет, не может быть!.. Убийство некомбатантов, раненых и медицинского персонала во все времена являлось одним из тягчайших военных преступлений. Не могут же они одичать настолько, чтобы забыть о базовых этических ценностях. Тогда бы они просто не сумели создать столь сложно структурированное общество. Ведь оно требует слишком высокого уровня сотрудничества и довольно сложной системы разделения труда. А это подразумевает развитые морально-этические системы. Пока сообщество человекообразных существ находится на этапе допустимости каннибализма, оно редко покидает уровень родоплеменного развития…

Откуда-то слева послышался стон. Я пошел на голос. За кучей битого щебня обнаружилась одна из женщин, оказывавших помощь раненым. Я наклонился над ней.

— Пи-ить, — еле слышно попросила она.

Я огляделся. Где тут взять воду? Сквозь оседающую муть кирпичной пыли были видны только груды развалин. Я снова перевел взгляд на женщину. В принципе, вода ей была не нужна. У нее отсутствовала вся нижняя половина туловища, включая ноги, и под тем месивом, которое представлял собой низ ее тела, уже натекла здоровенная лужа крови. Скорее всего ее желание пить было результатом резкого обезвоживания организма, вызванного столь большой кровопотерей. Пожалуй, самым милосердным будет помочь ей уйти. Я наклонился над ней и ласково погладил по щеке, успокаивая и примериваясь к сонной артерии. Но она уже никак не отреагировала на мой жест. Я убрал руку и выпрямился. Моей помощи не потребовалось…

К своей воронке я вернулся в довольно задумчивом состоянии. Во многих подразделениях территориальных войск женщины служат наравне с мужчинами, но в Гвардии существует принцип: не использовать женщин в боевых подразделениях. И теперь я, кажется, ясно осознал, откуда его истоки. Всегда тяжело, когда у тебя на руках умирает человек, но когда этот человек — женщина…

Спасенный мной уже пришел в себя и выбрался из воронки. Когда я подошел, он сидел на поваленном дереве, уставившись в одну точку, и бормотал:

— Погибли… все погибли… все… погибли…

Да уж, похоже, с тренингами по психологической устойчивости в этой армии дело обстояло совсем швах.

— Эй, как тебя зовут? — тихонько позвал я.