Книга Дай мне шанс - Льюис Сьюзен

— Поезжай, — повторила Эллен.

— Ты уверена, что не против? — спросил Майкл.

— Почему бы мне быть против? — Она засмеялась.

Майкл вернулся, сунул Спота в руки Эллен и медленно поцеловал ее.

Через несколько минут после отъезда Майкла и Робби «телефон Тома» снова ожил. Пока Эллен гонялась за Спотом, пытавшимся догнать хозяина и уже выскочившим на дорогу, сработал автоответчик. Когда Эллен вошла наконец в кабинет, она услышала голос Чамберса:

— Майкл, я забыл спросить, ты разговаривал с Мичелл? Думаю, мы могли бы продолжить это дело, если меня не повесят. Передай привет Робби. Свяжемся через пару дней. В любом случае.

Голос Тома умолк, а Эллен все еще стояла, пытаясь побороть чувство обиды. Конечно, Чамберс ее никогда не видел, а с Мичелл, матерью Робби, они старые друзья, но все-таки ей не очень понравилось, что он заставил ее почувствовать себя чужой в жизни Майкла. В конце концов, он наверняка знает, что и она работает над картиной. Разве уже этого не достаточно, чтобы вести себя по отношению к ней повежливее?

Прослушивая запись снова и снова, она задавалась вопросом: что Том, Майкл и Мичелл могли бы продолжить? Во всяком случае, ее в это явно не включали, и хотя Эллен была чужда подобная мелочность, одолевал соблазн вообще стереть это сообщение. Но она удержалась и понадеялась, что Майклу не придет в голову сумасшедшая мысль поехать к Чамберсу в Колумбию. Это как раз в духе Мичелл: эксцентричная британская актриса вполне могла предложить что-нибудь подобное. Но нет, Майкл сейчас не может покинуть Лос-Анджелес. Слишком много дел в «Уорлд уайд», да вряд ли Майкл смог бы, как Чамберс, работать в столь опасных условиях.

Глава 2

Поднявшись из-за грубо сколоченного стола, за которым он работал, Том Чамберс вынул пиво из холодильника, стоявшего в углу затененной комнаты, потом подошел к окну. На узкой улочке было тихо, только двое ребятишек пинали проколотый мяч возле грязной канавы с размокшим мусором.

Звуки музыки, больше похожие на какофонию, протяжный гул машин, доносившийся с близлежащих улиц, пропитывали битком набитые людьми лабиринты гетто. Здесь стены жирно измазаны надписями, окна и двери постоянно закрыты, а дух насилия витает в воздухе.

Приезд сюда мог для Тома Чамберса с легкостью оказаться последним поступком в его жизни. Безумнее было только решение, которое он принял три года назад, — оно-то теперь и определяет сюжетную линию его пути. Он приехал в город, где Рейчел, женщина, которую он любил, погибла из-за его собственной глупости и высокомерия.

Скользнув поверх крыш, глаза Тома прошлись по видневшимся вдали серым стенам Кастильо-де-Сан-Фелипе. Теперь этот форт посещали туристы, тревожа призраки прошлого. Когда-то засевшие там испанцы окончательно разбили англичан, а совсем недавно зашедший в один из казематов охранник объявил о страшной находке — мертвой женщине.

Тело Рейчел.

Невыносимый огонь по-прежнему жег его грудь, когда он возвращался памятью в тот день. Он знал уже, что сделали с ней, — они послали фотографии, не скрывшие ни единой отвратительной, унизительной детали. Чего не было на снимках, так это лиц похитителей. А лицо, которое можно было разглядеть, было не ее лицо — распухшее, изуродованное, сведенное судорогой боли; он похоронил память о нем глубоко внутри себя и с тех пор нес в себе ее боль. Но Боже, как он тосковал без нее! Как до сих пор он хотел ее! Как горько ему было, что стрелки часов невозможно повернуть назад.

Когда они встретились, Рейчел была редактором отдела по правам человека в Новом Орлеане. Через несколько недель она встала из-за письменного стола и отправилась «в поле», чтобы применить журналистские навыки за пределами редакционных стен, ограничивающих ее свободу.

Воспоминания снова зажали сердце Тома Чамберса в тиски боли. Несмотря на ставни, сырость и влажность тихонько вползали в дом, тело его взмокло от пота. Он поднес пиво к губам и машинально пил, оно вливалось внутрь, быстро заполняя желудок. Возвращение сюда, призраки прошлого, стремление бередить незажившие раны — это, конечно, сумасшествие, но он всегда знал, что однажды так произойдет.

Том направился обратно к столу, где лежали ноутбук, 9-миллиметровый автоматический пистолет и стопка газет. Он пытался собрать о Рейчел все, используя любую возможность, чтобы соединить разрозненные черты в картины заключительных ужасов ее жизни, тем самым растравляя свою печаль и наказывая себя. Целью его собственной миссии в Колумбии было стремление вывести на чистую воду семейство Галеано и правительственных чиновников, которыми оно, по сути, управляло. Рейчел же пыталась привлечь внимание мировой общественности к тому, что происходит с детьми, теми, которых называли одноразовыми или отходами человечества. Хотя ее похищение не афишировали, оно, как и ее смерть, получило огромный резонанс, заголовки газет во всем мире пестрели ее именем. За неделю до смерти она занималась своей темой, и теперь Чамберс не мог забыть о том, что так волновало ее тогда.

Впервые это показала ему Рейчел. Он только что добрался до отеля «Каса Медина» в Боготе, прилетев с севера страны, где провел несколько дней. Она ждала его, и как только он вошел в комнату, сунула ему в руки машинописные страницы. Это ему в ней тоже нравилось — страсть, с какой она делала свою работу. Речь шла о приглашении, разосланном по почте по всему округу Лос-Мартирес в Боготе, в кем сообщалось о начале новой кампании «социальной зачистки»:

ПРОМЫШЛЕННИКИ, БИЗНЕСМЕНЫ, ГРУППЫ ГРАЖДАН И ОБЩЕСТВО ОКРУГА ЛОС-МАРТИРЕС В ЦЕЛОМ ПРИГЛАШАЮТСЯ НА ПОХОРОНЫ ПРЕСТУПНИКОВ, ОРУДУЮЩИХ В ЭТОЙ ЧАСТИ СТОЛИЦЫ, КОТОРЫЕ НАЧНУТСЯ СЕГОДНЯ И ПРОДОЛЖАТСЯ ДО ПОЛНОГО ИСТРЕБЛЕНИЯ.

Он вспомнил ее гнев и огорчение, когда она требовала объяснить, почему виновные уходят от наказания и почему это никого не волнует.

— Неужели, черт побери, эта тема не заслуживает первой полосы? — кричала она, и ее карие глаза яростно сверкали. — Если они не американцы, не евреи, не французы, не британцы, то и за людей не считаются? И ты, Том Чамберс, мог бы оказать мне здесь поддержку. Один Бог знает, как она мне нужна!

— Эй, у тебя она есть, — заверил он. — И еще у тебя есть шанс напечататься. Я слышал, ты получила первую полосу в «Нью-Йорк таймс» в завтрашнем номере. Ты знаешь?

От такой новости она умолкла и посмотрела на Тома в изумлении, потом глаза ее засияли.

— Ты дурачишь меня? — все же спросила она подозрительно.

— Позвони им. Сегодня вечером редактор на месте. Я говорил с ним по дороге сюда.

— И уговорил его, — с упреком сказала она.

— Нет, это ты его уговорила. Точнее, твой материал! Это великие новости, дорогая! Ты станешь известна в Лондоне, Париже, Торонто, ты заработаешь имя.

Она взглянула на него, глаза пылали, потом появилась улыбка, по которой он понял, как сильно ей хочется поверить ему.

Рейчел отвернулась, а он встал у нее за спиной, обнял и привлек к себе. Он знал, как близко к сердцу она принимает те трагедии, о которых пишет, и как старается выставить на всеобщее обозрение несправедливость и коррупцию.