Книга Такой долгий и откровенный день - Елена Ронина

– Гриша, господь с тобой, да я никогда это на себя не надену, тем более после твоих рассказов.

Но Григорий жену уже не слышал, он бежал к книжному шкафу, рыться в фолиантах, чтобы подтвердить свою страшную догадку.

Ядвига считала увлечение Григория старинными бриллиантами по меньшей мере мещанством. И всегда носила эти свои булыжники. И в ушах, и на пальцах, и на шее. И никаких юбок. Ядвига очень хорошо знала свои недостатки, и натруженные ноги с узловатыми венами старалась скрывать брюками. Вот и сейчас на ней опять были брюки. В гостинице Ядвига успела переодеться, светлый костюм сменила на ярко-синий. Льняные шаровары, маечка в тон. Что и говорить, светлые украшения из горного хрусталя были здесь как нельзя кстати.

«Опять брюки», – про себя отметила Ольга.

Вот и тут она выигрывала у подруги. У Ольги не было этих страшных мускулистых балетных ног, и она предпочитала платья или юбки. Могла это себе позволить. Ядвига – нет. Ольга поражалась себе самой. О чем она сейчас думает? Почему? К чему сейчас уже эта конкуренция? Гонка – кто в чем, что почем? Откуда в ней столько злости, злорадства?

Приехала ведь, в конце концов, ее лучшая подруга, можно сказать, уже почти единственная. И, наверняка, приехала с добром. Эти Ядвигины колючки можно просто опустить, не обращать на них внимания. В душе она не такая. И сколько же вместе прожито-пережито.

* * *

Оля сидела во дворике на скамейке и ждала, когда наконец выйдет мама. Рядом с удовольствием уплетала мороженое худющая веснушчатая девчонка.

Вовсю светило обманчивое весеннее солнце. Когда кажется, что вот оно, пришло наконец тепло, и можно снять надоевшие шарфы и шапки. И не хотелось обращать внимание на холодный мартовский ветерок. И думать о том, как это опасно. Прохватить может ого-ого как. В один момент! И организм за зиму ослаб, и температура на улице хоть и плюсовая, но всего-то пять градусов. Но ручьи-то журчат! Воробьи-то чирикают!

Девчонка всем своим видом демонстрировала, что ей эти дуновения холодного ветра были не страшны. Пальто распахнуто, шея голая, шарф и шапка виднелись из оттопыренных карманов серого драпового пальто с цигейковым воротничком.

Она с любопытством рассматривала Олю.

– Это ты показываться приехала? – Девочка облизнула вафельный стаканчик. Еще бы немного, и мороженое начало капать на грубые коричневые ботинки.

– Я. А ты откуда знаешь?

– А я все знаю. Я здесь старожилка. Я тебя в коридоре вчера видела. И потом на уроке слышала, как тебя Екатерина с Игорем обсуждали.

– А это кто?

– Ну ты даешь! Профессора наши! Откуда ты приехала-то? Тундра!

– Никакая я не тундра. Из Одессы я.

– Во-во, точно. Разговариваешь смешно. В театральный бы тебя точно не взяли с таким говорком. А к нам возьмут. Счастливая, – девчонка тяжело вздохнула. – У тебя данные природные хорошие.

– Это что, преподаватели так сказали?

– Ага, – девчонка незаметно вытерла пальцы о пальто. – И растяжка хорошая, и гибкость, и прыжок. Говорили, что это редкость. У меня вот тоже прыжок хороший, а руки мои Катерине ну никогда не нравятся. «Тяни, тяни!» Куда тянуть? Некуда уже. Надоели. Назло им пошла и мороженого наелась.

– И что теперь?

– Да ничего, – новая знакомая расхохоталась. – Я не поправляюсь. Вот в этом мне повезло. Ем, сколько хочу.

Оля с недоверием посмотрела на девочку. Что-то не верилось. Девчонка была невероятно худая. Только в фильмах военных играть. Худая и угловатая. Конопатая, с большим ртом. Но был в ней какой-то задор. И Оле стало немножко теплее в этой не очень, как ей показалось, приветливой Москве.

– А где ты жить будешь? – девчонка продолжала задавать вопросы, и это Олю немножко отвлекало от нервного ожидания.

– Не знаю я. И вообще, мы еще ничего не решили. Квартиру будем снимать или комнату. И потом, может, меня еще и не возьмут.

– Возьмут, возьмут. Я никогда не ошибаюсь. Тебя как звать-то?

– Оля.

– А меня Ядвига. Видишь, у меня и имя какое непростое. С таким именем бухгалтером не станешь. Это имя только для артистки.

Ядвига вскочила со скамейки и встала в балетную позицию.

– Выступает народная артистка Советского Союза Ядвига Станюкевич! – и она сделала глубокий реверанс.

– Ну как?

– Здорово! – Оля поражалась раскрепощенности девчонки.

– А ты говоришь, сомневаемся. Что тут сомневаться? Это шанс. Танцевать в Москве, в Большом театре. Музыка, цветы, поклонники.

Ядвига легко двигалась перед Олей, периодически изящно приседая в сторону неведомых поклонников. Ей не мешали ни огромные ботинки, ни пальто, свешивающееся с плеч.

– Что ты там увидишь в своем Херсоне?

– В Одессе, – поправила Оля. – У нас там, между прочим, тоже есть Театр оперы и балета. Очень даже известный.

Ядвига остановилась.

– Так у вас там Большой театр есть?

– Ну нет же, откуда? Большой театр – один, – Оля даже растерялась.

– Тогда при чем здесь Театр оперы и балета? При чем? Танцевать нужно только в Большом. А если ты в Большом не танцуешь, ты должна всю жизнь к этому стремиться и идти к этому часу мелкими шажками. Это должно быть твоей целью. Запомнила?

Оля сидела пораженная. Ну надо же, эта маленькая Ядвига ни в чем не сомневается. Ей известно абсолютно все. Как же ей, наверное, легко в жизни. Когда не надо мучиться, принимая решения, просить бесконечных советов. И Ольге захотелось иметь вот такую подругу, как Ядвига. Которая может вот так – раз, и решить все за тебя.

Оля улыбнулась. А действительно, что они с мамой, собственно, сомневаются? Решено, остаемся в Москве.

– Смотри, вон твоя мама идет, – девчонка кивнула на дверь училища.

Действительно, пропустив вперед ватагу ребят, к ним приближалась Галина Михайловна. Оля посмотрела на маму и невольно залюбовалась ею. Высокая, статная, в красивом коричневом пальто с большим шалевым воротником, с поясом, подчеркивающим талию. На голове – аккуратная шляпка в тон, с большим бантом в белый горох. Шляпку позаимствовали у соседки Риты, все-таки в Москву ехали, нужно было не ударить в грязь лицом. Пальто мама сшила себе сама. Отрез сохранился еще довоенный. Хватило на пальто и ей, и Оле. Правда, для Оли пришлось комбинировать с кусками вишневого цвета. Остались от пошива пальто все для той же Риты. Мама взяла за работу чуть дешевле, в обмен вот на эти куски. И красиво сделала в другом цвете воротник, кокетку, отделала отворотами рукава. Еще хватило и на берет. Вот такими двумя модницами они в Москву и приехали.

И кстати, зря волновались. Женщины в Москве одеты были совсем не интересно. Мрачно, в основном цвета серые, боты грубые. На головах чаще платки, а не шляпки, привычные для Одессы. Отголоски войны еще сказывались, людям было не до модных нарядов.