Книга Признания бессовестной карьеристки - Адель Лэнг

Компьютерщик, придя на квартиру, спросил, почему агентство решило бесплатно предоставить мне «Макинтош», модем и соответствующие программы. Честно посмотрела ему в глаза и ответила, что вынуждена работать по вечерам, чтобы вытащить начальство из глубокой задницы. Компьютерщик кивнул и больше вопросов не задавал – думаю, мои слова произвели на него глубокое впечатление. До полуночи перебрасывалась оскорблениями с одним особо упертым трансвеститом из Арканзаса ([e-mail]).

Суббота, 3 августа

Грандиозный план купить сегодня обогреватель сорвала Элиза, которая потащила меня на брикстонский рынок к гадалке – сказала, что мне нужна в будущем какая-то перспектива. (Разумеется, совершенно бескорыстно, а вовсе не потому, что сама хотела узнать, выйдет ли когда-нибудь срок годности у проклятия Намамбо.) Гадалка долго раскладывала карты и задавала наводящие вопросы, потом самодовольно объявила, что я «глубоко неудовлетворенная личность со множеством трагических связей в прошлом и: мятущимся творческим духом, которому только предстоит реализоваться».

Уже собиралась сказать Элизе, что могла бы узнать это все, не расставаясь с заработанными в поте лица пятьюдесятью фунтами, но, по счастью, заметила ее мрачный вид и поняла, что ей тоже не пообещали в будущем ничего обнадеживающего. Чтобы она в расстройстве чувств не съехала через парапет моста Ватерлоо, завела веселую болтовню, указывая на потенциальных бесстрашных кавалеров, проносящихся мимо а «фордах-фиестах».

Вечером никуда не пошла; чувствую приближение предменструального синдрома и наверняка выплеснула бы коктейль в морду первому же уроду, который начал бы ко мне клеиться.

Воскресенье, 4 августа

Капсулы с примуловым маслом по-прежнему не действуют, поэтому весь день страдаю от ПМС и жалости к себе. Смотрела Роберта Карляйля по видео и думала, как он похож на моего бывшего. Только бывший повыше ростом, абсолютно не умеет играть и не стал бы делать мне предложение, даже если бы от этого зависела его любовная жизнь. А поскольку она и впрямь от этого зависела, то теперь никакой любовной жизни у него нет.

Понедельник, 5 августа

Провела почти весь рабочий день в раздумьях, почему меня никто не любит. Потом смотрю в зеркальце от пудреницы, примечаю на подбородке жуткий прыщ и сразу все понимаю. Мужики в упор не видят твоей неземной красоты, но прыщик различают за двести метров. Босс нарушил мои меланхолические раздумья и велел браться за работу для какого-то его дружка, который намерен продать конный заводик в Ньюмаркете.

Попыталась объяснить, что мои мысли заняты совсем другим, но босс, как большинство счастливо женатых мужчин, оказался абсолютно бесчувственным. «Напиши мне шедевр», – бросил он и уплелся обедать. Напрягла извилины и много минут спустя шваркнула гениальное литературное творение боссу на стол (без всякого эффекта, потому что он еще не вернулся с обеда). С работы ушла ровно в 17.29.59, опередив Цербершу по пути к лифту.

Вернулась домой, лягнула пустой почтовый ящик и ворвалась в квартиру, хлопнув дверью, на случай, если среди соседей есть холостые мужчины, которым нравятся темпераментные женщины.

Вторник, 6 августа

С утра дала себе слово быть лапочкой, но мою решимость подпортил рассыльный из прачечной, который опоздал, и я совершенно напрасно вскочила в 9.30. Когда в 9.35 он все-таки изволил прийти, швырнула ему грязную одежду, улыбнулась лучезарной, хоть и несколько фальшивой улыбкой и мысленно поклялась не открывать, когда он завтра придет с постиранным – пусть лишний раз побегает.

Нет решительно никакой надежды сохранить душевное равновесие. Редактор «Лондонского сплетника» – ну никак ему не угодишь! – позвонил на работу и начал выговаривать: мол, приключения моих друзей-неудачников, конечно, очень увлекательны, но при первой встрече я дала ему понять, что вращаюсь в кругу скандальных знаменитостей.

Тут же позвонила Фергюсону, моему уличному корреспонденту. Тот как раз маялся без дела, поскольку утренний вторничный клиент дал ему пинка, а на эндоскопическую подтяжку бровей его записали только на двенадцать. Охотно вылил на меня ведро профессиональных помоев: якобы известная актриса из Вест-Энда вынуждена торговать своими жирными телесами, чтобы удовлетворить все возрастающую потребность в спиртном. Как львица, встала на ее защиту, поскольку на меня тоже частенько возводили напраслину. Фергюсон ехидно ответил, что все слышанное за моей спиной оказывалось правдой.

Среда, 7 августа

Обскакала коллег в неофициальном первенстве по выслеживанию знаменитостей за эту неделю. Наше агентство расположено неподалеку от телекомпании, и мы с Элизой частенько ошиваемся рядом в надежде столкнуться со стареющим телекомментатором или ведущим телеигры, похожим на крокодила. Сегодня засекла в соседней кафешке одного актера, который раньше играл в мыльных операх, жутко запущенного и неухоженного. Поскольку он все время падает в общественных местах, встала за спиной, раскинув руки. Все-таки жаль, что я не закончила курсы первой помощи – недавно записалась, но ходить не стала, как только выяснилось, что там только тетки и ни одного мужика, на котором можно практиковаться в искусственном дыхании изо рта в рот.

Четверг, 8 августа

Снова на студии звукозаписи в Сохо. Дожидалась, когда придет всенародно любимый британский комик, известный своим пристрастием к наркотикам, и запишет блестящую, очень глубокомысленную рекламу удобрений, которую я сочинила сегодня утром, пока наносила на волосы и смывала кондиционер.

Наконец отыскала припозднившегося комика в мужском сортире в обнимку с раковиной. Похлопала по щекам, втащила в звукозаписывающую кабинку, подперла микрофоном и сунула ему под нос сценарий. По счастью, там было всего восемь слов, сплошь непечатные междометия, так что он неплохо справился.

Вернулась на работу, слегка переутомленная от прямого столкновения с нарковойнами, и напоролась на владельца конного заводика в Ньюмаркете. Приехал выразить восторг рекламой, которую я через силу сочинила в понедельник. Сказал, что старый, закаленный жизнью риэлтер рыдал, читая мой текст.

Пятница, 9 августа

Придумывая, какие бы еще известные имена упомянуть на страницах «Лондонского сплетника», позвонила Каллиопе, моей иностранной корреспондентке. С возмущением обнаружила, что кто-то заблокировал международные звонки на моем рабочем телефоне. Вышла в фойе, грозно глянула на Цербершу и велела немедленно устранить недоразумения. Та нагло ответила, что получила от руководства прямо противоположные указания. Не стала ругаться, а пошла к боссу, которого, по обыкновению, не было на месте, и позвонила с его телефона.

Каллиопа в печали, потому что еще ни один извращенец в метро не пристроился об нее тереться – а еще пишут, что в Токио от таких прохода нет! Я утешила, сказав, что жизнь полна разочарований. По крайней мере, если она окажется на мели, то сможет толкнуть японским бизнесменам свои панталоны. Впрочем, вряд ли до такого дойдет. Каллиопа гребет бешеные бабки, обчищая автоматы по продаже дамских трусов, так что ей не придется снимать с себя последние. (Это часть ее невероятно сложного плана стать знаменитой модельершей и единственная причина, по которой я еще поддерживаю знакомство – вдруг пригодится).