Книга Женатый мужчина - Кэтрин Эллиотт

Тут все они расхохотались, ударяя себя по бедрам и хватаясь друг за друга. Я смущенно улыбалась, глядя на маленький сверток, который и вправду розовел с каждой минутой.

– Я просто потихоньку схожу с ума, – пробормотала я. – Кто угодно сойдет с ума после таких схваток.

Да после любых схваток, раз уж на то пошло. Мэйзи… где Мэйзи? – Я оглянулась: меня вдруг охватила эйфория. Мне срочно надо было поделиться с кем-нибудь радостью. – Эй, нельзя ли позвать хоть кого-нибудь из моих родных? – со смехом произнесла я.

– Я здесь, дорогая, – раздался тихий голос из угла. Я повернула голову. Мэйзи была в комнате, но почему-то стояла за моей спиной, в тени, и прятала в рукаве носовой платок. Ее большие голубые глаза были полны ужаса.

– Нет, нет, Мэйзи, с ним все в порядке, все хорошо, – заверила я ее, одной рукой прижимая ребенка, а другой потянувшись к матери. – Не волнуйся, ему просто не хватало кислорода, а сейчас все в норме!

Она кивнула, подошла ко мне и взяла меня за руку, глотая слезы.

– Тогда я пойду скажу Лукасу, – пробормотала она. – Он в коридоре.

– Да, конечно, и Неду, – напомнила я, когда она собралась выйти. – Мэйзи, вы до него дозвонились? Попробуйте еще раз позвонить на мобильный или…

И тут я все поняла. Поняла, когда она опять повернулась ко мне лицом. По ее глазам я увидела, что случилось что-то чудовищное. В них таилось предзнаменование беды и страх.

Она покачала головой:

– Нет, я не дозвонилась. Но я попробую еще раз.

Я выпустила ее пальцы, и в моем сердце вдруг зародилось кошмарное предчувствие неизбежного. Я была парализована. Произошло что-то ужасное, настолько ужасное, что даже думать страшно. Что-то, о чем она не может мне рассказать – не сейчас, когда у меня на руках новорожденный. Когда прошло всего несколько минут после его рождения.

Я окаменела, мне было страшно, я начала дрожать. Через полчаса меня на кресле-каталке отвезли в отдельную палату, а Макса отнесли в детскую. Я лежала на кровати, парализованная страхом, и думала о том, что невозможно было вообразить. Так что, когда это случилось, я, как ни странно, была уже готова.

Вошли Мэйзи и Лукас. Они сели рядом на серые пластиковые стулья, лица у них были бледные и хмурые. И Лукас все мне рассказал. Ровным, тихим голосом, теребя в руках фетровую шляпу, с пепельно-серым лицом, он рассказал мне о том, как Нед спешил в больницу и потерял управление. Он решил срезать путь по дороге с работы, из видеомонтажной мастерской, и, говоря по мобильному телефону, слишком резко свернул и врезался в грузовик. Он не был пристегнут, пролетел сквозь ветровое стекло и умер мгновенно.

Теперь я помню, как на секунду у меня остановилось дыхание, и я подумала: вот так, наверное, чувствовал себя Макс, когда у него вокруг горла обмоталась пуповина. Мне казалось, будто меня душат. И в голове вдруг завертелись странные, неуместные мысли. Например, я подумала о том, что в тот самый момент, когда мой сын сделал первый в жизни вздох, его отец вздохнул в последний раз.

К счастью, после этого все воспоминания превратились в сплошное расплывчатое пятно: помню только, как дрожь переросла в неконтролируемую тряску, как кто-то накрыл меня одеялом и укутал, как маленького ребенка. Еще помню, что Мэйзи постоянно была рядом, все время держала меня за руку и не отпускала, и выглядела как девяностолетняя старуха.

Одно я помню точно: мне почему-то не приносили Макса. Может, думали, что я не хочу его видеть? Что это для меня слишком? Или по моему невнятному бормотанию они решили, что я его отвергну и вымещу на нем свое горе? В конце концов я просто села на кровати и стала орать. Медсестра с ребенком тут же прибежала по длинному коридору.

Бену тогда было четыре года, и кто-то должен был с ним поговорить: эту задачу взяли на себя Лукас и Мэйзи. Он пришел меня навестить. В моей памяти хранятся отдельные кадры того времени, но связной картины нет. К примеру, я помню, как Бен лежит на моей больничной койке и я прижимаю к груди его и Макса. Следующий кадр: Лукас отвозит нас домой; я на заднем сиденье, держу Макса, обнимаю бледного, молчаливого Бена. Потом мы оказываемся в подъезде моего дома, и нам предстоит преодолеть четыре лестничных пролета с колыбелькой на руках; Мэйзи открывает дверь наверху, и рядом с ней стоит моя сестра Ди, которая живет в Италии и только что прилетела: на их лицах застыла тревога.

Теперь мне говорят: «Наверное, с маленьким ребенком пережить трагедию было еще сложнее». Но на самом деле именно благодаря малышу я и справилась. И еще я никак не могла поверить в то, что произошло, поэтому мои умственные процессы затормозились и почти остановились. Тогда мне казалось, будто я – это не я. Я словно наблюдала за своей жизнью на расстоянии: у меня не было ни мыслей, ни планов, я просто существовала, внутри меня горел яркий огонь, но я была в растерянности, словно после мощного взрыва. Я не могла позволить себе расклеиться, так как мне надо было заботиться о Бене и Максе, и я все время чувствовала, что Мэйзи и Лукас рядом, что они следят за тем, чтобы у нас все было в порядке.

Мои родители тогда спасли мне жизнь: мы проводили все время или дома, или у них. Но и друзья очень меня поддерживали. Горе позволяет понять, кто из твоих друзей взрослый, а кто еще ребенок Кое-кто из моих друзей пропал, решив подождать, пока я не «приду в чувство», и с тех пор мы почти не виделись, а некоторые, например Джесс, всегда были рядом. Не надоедая мне, Джесс всегда приходила, когда я в ней нуждалась, и напивалась со мной, сидя до утра; она смеялась, когда смеялась я, и плакала, когда плакала я.

Я ходила к психотерапевту по понедельникам вечером – все равно что на курсы рукоделия. Вооружившись рулоном туалетной бумаги, я хныкала и злобно орала на очень милую женщину средних лет, страдавшую нервным тиком. Как-то раз я даже стала биться о стену, и ее тик стал неуправляемым. Она была не против, но и не помогала. Как раз после того случая один из моих соседей встретил меня на лестнице и сказал: «Если захочешь сломать стену, приходи к нам!» Так я и сделала.

В общей сложности у меня было пятеро соседей: Тереза, Карло, Тео, Рэй и Розанна, и все они, и мужчины, и женщины, вели себя просто потрясающе. Между прочим, в то время, когда я изо всех сил колотила их стены, я иногда поднимала голову и видела лицо Неда, улыбающегося мне с небес; клянусь, я слышала его радостный голос, который говорил: «Вот видишь? Смотри, каких друзей я тебе нашел, Люси! Смотри, какими людьми я тебя окружил! Мы приняли правильное решение, не так ли?»

Перед самой его смертью мы решили поселиться в этом доме. Раньше мы жили в квартире на первом этаже в Фулхэме; квартира была маленькая, темная, но ничего лучше мы позволить себе не могли. Правда, появился просвет, когда меня повысили в «Кристи», а Неду пообещали режиссерский контракт на съемку артхаусного фильма в его кинокомпании в Сохо. Хотя все это необязательно означало большой приток денег, доходы все же должны были увеличиться, поэтому мы и решили переехать. К тому же нам недавно повысили плату за квартиру, и должен был появиться второй ребенок.