Книга Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца… - Татьяна Бокова

Анюта, похоже, занималась своими длинными ноготками. Я чувствовала разлившийся по комнате ядовитый запах. Конечно, сколько может пропадать купленный целых два дня назад новый ультрамодный лак бесподобного апельсинового цвета?

– Да извлеки ты… из своей кофеварки пользу, скатертью накрой – столик… будет!

Это уже была Танюха. Судя подлинным паузам между словами, она, наверное, не дождавшись настоящей чистки, уже сунула свое распаренное лицо свекольного цвета в зеркало и давит-давит-давит какой-нибудь особо угрожающий ее красоте прыщик во лбу или на кончике носа… Ага… Потянуло табачком. Ну как же без сигаретки, если разговор такой серьезный пошел!..

– Лучше б деньги тебе давал «СОС» твой! – вместе с ненавистным прыщом и клубами дыма одним залпом выдавила из себя «железная леди». А уж она-то знала, что говорила. За ее плечами тянулся почти тридцатилетний шлейф разнообразного опыта общения с противоположным полом и пятилетний богатый опыт капитанства на корабле под названием «Журнал „Остров женщин“». Такие, как Танька, еще из коляски с младенцами-мальчиками кокетничают, а потом до глубокой холостой старости на свидания похаживают.

– Да что ты! Как же можно деньги у любимого брать? Не могу я… Да и подарки-то принимать не умею. Стыдно… – Инночка испуганно защебетала, а ее пальчики, как барабанные палочки, принялись выбивать на моем подбородке взволнованную дробь.

– А… а…ааааа-ПЧХИ!

Словно художник, взмахнув в воздухе кисточкой от лака для ногтей, Анютка с чувством чихнула, все вздрогнули, а с Анюткиной мордашки на пол посыпались огуречные кружочки.

– Девчонки! Караул! Моя маска!.. Мой маникюр!.. – запричитала она, удерживая тыльной стороной одной руки последний кусочек волшебного овоща, чудом сохранившийся под левым глазом. Другая рука в это время описывала таинственные круги в воздухе, всячески избегая столкновения с окружающими предметами.

О, сколько великого женского смысла было в этих нелепых, на взгляд непосвященного, движениях! Сожаление от прерванного раньше срока процесса ликвидации на лице отпечатка возраста. И намерение любой ценой ускорить процесс высыхания лакированных поверхностей! И желание спасти свежевыкрашенные ногти от случайной порчи!!!

Худышка Иришка не выдержала и хихикнула, от чего по ее лицу, как во время землетрясения, пошли глубокие трещины, известь стала крошиться и отваливаться кусками, пришлось, спрятав лицо в полотенце, мчаться в ванную, на ходу возмущаясь: «А почему бы не позволять мужчинам делать подарки, если им вдруг захочется?..»

– Ну, ты скажешь, Ирина, – захочется! – возмутилась Танюха, кряхтя и охая поднимаясь с пола с остатками укатившейся огуречной свежести в руках. – Да это ж наказание сущее для мужиков – бабам подарки выдумывать! Представляете, каково – мучаешься, выбираешь, а потом этот выбор надо еще и оплатить из собственного кармана!

Она села за стол и принялась густо намазывать свои роскошные брови специальной краской цвета вороньего крыла, приговаривая:

– Где ж ты добровольцев-то на такое дело сыщешь?.. Их принуждать надо, ласковенько так. Незаметненько… Инночка, солнышко, ровно у меня, посмотри?

Вот огонь девка! Хочет, чтобы черный разлет ее бровей, придающей лицу оттенок легкой удивленности, был виден из космоса. «Это, – объясняла она нам неоднократно, – особый сигнал для всех проходящих мимо особей мужского пола: „Мол, может, есть на свете благородные рыцари? Я как раз подумала, что вы – последний. А я последняя дама, способная оценить вас по достоинству. Хо-хо!“»

Инна ритуально похлопала меня по отдохнувшим щечкам, что означало «вот и все на сегодня», и отправилась выправлять от души подведенные Танюхины бровки, пока краска не успела въесться намертво.

– А я очень люблю подарки делать…

– Ага, Иринка, любишь! А потом от праздника до получки хлеб с вареньем ешь и ответные подарки в лупу разглядываешь. Где-то тут у нас были знаки его внимания! – Изобразив некую ужасную смесь старушки Шапокляк и Шерлока Холмса, я встала с кровати и принялась театрально расхаживать по комнате, разглядывая сквозь воображаемую лупу разные мелочи, разбросанные повсюду. – Ах вы мои маленькие! Малю-ю-ю-сенькие значки его большо-о-о-ого внимания! Ничего… Не хватит лупы, мы вас под микроскопиком увеличим. И разглядим во всех деталях. Нельзя же такую красоту незамеченной оставить!

– Вот добрая! – Девчонки ошарашенно смотрели на меня. Я выпрямилась и, перестав кривляться, горько добавила:

– Знаете, не нужны мне их подарки, я сама себе куплю все, что надо. Только тошно бывает выслушивать нравоучения по поводу того, как мы с них, бедных, что-то постоянно требуем да в траты неимоверные вводим, а они и не миллионеры совсем и с нами, такими транжирками, ими стать не сумеют, конечно… И почему в наше время люди так редко друг друга радуют: словом добрым, но добровольно, мелочью какой-нибудь, но почаще?..

– Ха! – Танюха, кажется, знала все. – Женщинам проявлять инициативу не положено, ты должна ждать, пока мужчина первый тебя заметит и радовать начнет. А мужчинам? Им некогда просто. Работы много. Не те времена, чтобы тратить время на мысли о том, как другого человека порадовать. Максимум, на что сил хватает, так это на знак внимания.

– Вы подумайте только: «ЗНАК внимания»! – хитро сощурилась Анютка. – Звучит как дорожный знак нового образца!

– В тупиках ставить надо!

– Ага, в жизненных…

Девчонки хихикали, а я не успокаивалась:

– Не знаки нужны, а само внимание: слова добрые, забота, желание порадовать, жизнь облегчить. Да я, если влюбляюсь в кого, весь мир ему готова отдать!

– Весь мир – еще ладно… А сумку в следующий раз не отдавай… даже если вор голубоглазый. Охо-хо! – веселились мои подружки.

– Нет, ну, девчонки, подождите. Когда не живешь с любимым под одной крышей, как понять его истинное к тебе отношение? – наступала я.

– По поступкам, – вытирая выступившие слезы, сказала Анюта.

– А где их взять, поступки эти, когда все по схеме: пришел – ушел – встретились – разбежались?

– Точно. Поэтому и разглядываем с особым пристрастием то, что после них остается.

– Простыни, что ли, смятые?

– Или тарелки немытые?

Анютку с Танюхой уже трудно было остановить.

– А ласковые слова на стол не поставишь!

– А обещания вечного счастья в рамочки не умещаются, громоздкие слишком!

– Дурочки!.. Я о хорошем, а вы…

– А я не тороплюсь, – вдруг произнесла Анютка совершенно серьезным тоном. – Я первые полгода к любому человеку приглядываюсь и выводов никаких не делаю. За это время даже самый ленивый и тот проявится в чем-то.

– И в чем же может проявиться современный мужчина? В ЗАГС, что ли, согласится пройтись? Это, что ли, поступок? – возмутилась Танюха, вздымая руки к небесам. – «Поступки» – громкое слово, их на войне совершают. А нас уже давно никто не завоевывает, вон по улицам и молоденького добра длинноногого, разряженного, на все готового сколько ходит. Чего на нас время тратить? Я вам так скажу – это уже не личные наши проблемы, это государственного масштаба безобразие! Слишком много войн у нас было, вот и мужчин слишком мало осталось.