Книга Леди в красном - Эйлин Гудж

— Вы, наверное, Колин? — спросил он с улыбкой. — Запрыгивайте.

Колин забрался на пассажирское сиденье.

— Спасибо, что встретили.

Он протянул руку. Рукопожатие вышло крепким, сухим. Кларку Финдлэю на вид можно было дать около сорока.

— Без проблем. Извините за опоздание. — Адвокат сказал это без смущения, словно опоздание было мелочью. — Я застрял в офисе. Это все миссис Брунелли. Пару месяцев назад ее муж Фрэнк скончался. Она так одинока и любит общение. Было бы жестоко не дать ей выговориться. Как поездка?

— Долгая, — ответил Колин, устало улыбаясь. Рейс в аэропорту задержали, и ему пришлось провести ночь в Сиэтле, после чего была четырехчасовая переправа на пароме на Грэйс Айленд.

— Это и все, что у вас с собой? — Финдлэй указал на рюкзак, который Колин забросил на заднее сиденье.

— Я путешествую налегке, — сказал он.

— Умный человек, сразу видно. В любом случае, много здесь не понадобится. Смена одежды, теплая куртка, сапоги… Пожалуй, это и все.

Как будто Колину необходимо было напоминать об островном дресс-коде, а точнее — о его отсутствии!

— Конечно, это зависит от того, сколько вы планируете здесь проторчать.

Финдлэй окинул его пытливым взглядом и присоединился к потоку транспорта.

Колин не ответил. Он знал о своих планах не больше Финдлэя.

Они выехали из Харбор и стали взбираться на Крествью. На вершине находилась усадьба в стиле королевы Анны, которая некогда была домом судостроительного магната Генри Уайта, а сейчас превратилась в гостиницу, предоставляющую номера с завтраком. И хотя за долгие годы здание успело поменять множество владельцев, в городе оно было известно как дом Уайтов. Оно так же прочно закрепилось на местном небосклоне, как и слухи, ходившие о его первых владельцах, в частности о сыне Генри, Лоуэлле. Глядя на свет в окнах и фасад в сказочных огнях, которые гостеприимно светились в сгущающихся сумерках, Колин подумал, не лучше ли было остановиться там, а не в холодном доме с закрытыми ставнями, где будет явственно ощущаться присутствие деда.

На вершине холма Финдлэй повернул налево и направился в сторону Шипс Бэй.

— Я попросил Эдну хорошенько прибрать в доме, — сказал он, имея в виду жену смотрителя Орина Рэйберна. — Он в отменном состоянии. Если не считать повреждений от последней грозы: слетевшая с крыши черепица и пара-тройка поваленных деревьев… Но Орин уже успел обо всем позаботиться. Похоже, Рэйберну не терпится узнать, планируете ли вы оставить место за ним, после того как все утрясется. — Финдлэй имел в виду то, что срок утверждения завещания уже подходил к концу. — Вы так и не сообщили, собираетесь ли продавать дом.

— Я пока не решил, — ответил Колин.

— На всякий случай хочу вам сказать, что за последние несколько лет цены на имущество значительно подскочили. Участок береговой линии площадью пятнадцать акров может поставить человека на ноги, обеспечить ему безбедную жизнь, — заметил адвокат.

— Либо эту жизнь спасти, — сказал Колин еле слышно.

Эта мысль зрела у него в голове с тех пор, как он узнал о наследстве. Большая часть имущества отошла его отцу, хотя Дэниел даже не присутствовал на похоронах. (Справедливости ради следует отметить, что Колина там тоже не было, но это уже совсем другая история). Дом и земля, на которой он был построен, отходили Колину, и лишь малая часть причиталась его брату Патрику. Колин волен был распоряжаться своей долей как ему заблагорассудится. Но он подозревал, что главной причиной, почему старик решил оставить все ему, было то, что он единственный из их семьи мог извлечь из этого максимальную пользу. Причем речь шла не о деньгах.

И хотя Колин последние несколько лет не поддерживал связь не только с Уильямом, но и со всем окружающим миром — он затерялся в лабиринтах отчаяния, да так, что стал чужим самому себе, — казалось, дед всегда знал о его потребностях. Впрочем, так было и много лет назад, когда Колин, целиком поглощенный колледжем, девушками и эгоистичными заботами, присущими молодому человеку, перестал регулярно к нему наведываться. Тогда Уильям отнесся к этому с пониманием. Он ни разу не заставил Колина почувствовать себя виноватым. Вместо этого дед всячески поощрял его «выход в свет», хотел, чтобы он нашел себя. Когда Колин окончил Гаверфорд, Уильям в качестве подарка прислал ему билеты в Грецию, туда и обратно. Прилагающаяся записка гласила: «Молодость одна. Наслаждайся ею, пока можешь». Он словно нутром чуял, что вскоре должно произойти…

— Я как-то не задумывался о деньгах, — ответил Колин. Однако, если честно, они бы сейчас не помешали. Вот уже пять лет у него не было постоянной работы. Когда-то он был восходящей звездой офиса окружного прокурора Манхэттена, метил на место на самой «верхушке», которое освободится с выходом босса на пенсию, а теперь на его личном счете лежало ровно триста долларов. «Точнее, двести пятьдесят», — поправился он, вычитая сумму, которую снял с текущего счета, чтобы заплатить за паром и ночь в гостинице.

Сейчас он был способен лишь плыть по течению, поэтому обсуждать планы на будущее не имело смысла. Колин смотрел из окна на проносящийся мимо пейзаж в закатных сумерках. Дома, коровники и пастбища отступили перед глубокой, бездонной зеленью елей и тсуг, в гуще которых призрачно белели белоствольные ольхи да то и дело проносились светлым вихрем олени. Затем машина повернула за угол, и они выехали на усыпанную гравием дорогу, которая вилась вдоль залива. Последние огненные лучи закатного солнца пробивались сквозь тучи, оставляя на воде сверкающую дорожку. Колин подумал, что, увидев такое в кино, счел бы это дешевой театральностью, но сейчас на глаза наворачивались слезы. Он успел забыть, как здесь красиво.

Спустя несколько минут они уже сворачивали на грунтовую дорогу, которая поднималась вверх по крутому, заросшему лесом склону, а затем ныряла вниз к лесной просеке. Там стоял дом деда с окнами, выходящими на раскинувшуюся внизу бухточку. Колин выбрался из внедорожника и долго стоял как вкопанный, заново привыкая к этому месту. Крытый дом с увитыми глицинией квадратными колоннами на веранде и дубовой дверью почти не изменился, разве что непогода его потрепала. С тыльной стороны находилась мастерская, в которой дед провел за мольбертом столько часов. На месте грядок с овощами теперь были разбиты клумбы, обнесенные забором, чтобы олень не забрел. Колин вспомнил, что дед, когда не рисовал, с удовольствием занимался садоводством. Он улыбнулся, вспоминая слова Уильяма о том, что посадить семя в землю — самый простой способ добиться результата, и это доказательство того, что все хорошее в жизни чаще всего не требует значительных усилий.

Тропинка бежала вниз по склону, через примятую ветром траву и низкорослый кустарник, к бухте, которую с обеих сторон ограждали отвесные утесы, поэтому к ней нельзя было подобраться иначе как на лодке. Единственными существами, населявшими этот дикий, усыпанный прибитыми к берегу бревнами пляж, были чайки, которые сейчас добывали себе ужин.