Книга Плач палача - Наталья Рощина

Алевтина Михайловна бежала вслед за уходящим поездом, пока он не набрал достаточно высокую скорость. Шаги ее замедлялись, наконец она остановилась с поднятой к глазам рукой – яркие лучи солнца слепили. Слезы полились из воспаленных глаз. Теперь Алевтина Михайловна могла позволить себе расслабиться. Всхлипывая, она вытирала платком вспотевший лоб. Она чувствовала себя так плохо, что даже разговаривать в таком состоянии с друзьями Нины не могла. Обычно общительная, легко располагающая к себе, она мечтала о том, чтобы провести обратную дорогу домой в одиночестве и молчании. Лена – понятливая девочка, она не станет лишний раз пытаться отвлечь ее пустыми разговорами, а вот Володька – тот будет беспрестанно говорить. У него удивительная способность не чувствовать момента, когда он лишний. Панина всегда много, в избытке. Нину это раздражало, но Алевтина Михайловна говорила ей, что это с ним происходит от переполненности чувствами.

Оглянувшись на оставшихся далеко позади Лену и Володю, она медленно пошла им навстречу. Молодые люди выглядели уставшими, расстроенными.

– Долгие проводы отнимают много сил, – поравнявшись с ними, произнесла Алевтина Михайловна. – Пора домой.

– Тетя Аля, – Лена внимательно посмотрела на нее. – У вас был трудный день. Наверное, даже разговаривать не хочется. Если вы не возражаете, мы с Володей пешком пройдемся.

– Из меня сейчас на самом деле плохой собеседник и для пешего похода я не гожусь, – вяло улыбнулась Алевтина Михайловна.

– Я буду звонить часто-часто, чтобы вы не грустили, – взяв ее за руку, сказала Лена.

– Спасибо, милая.

– Я тоже буду давать о себе знать, – не поднимая глаз, произнес Володя.

– Обязательно, Володенька.

– Ну, мы пойдем, – Лена слегка сжала ее пальцы и отпустила их.

– До свидания, ребятки.

Алевтина Михайловна пошла к остановке автобуса. Она шла, едва переставляя ноги, словно на них навесили гири. Как же тяжело ей было возвращаться в пустую комнату. Все теряло смысл, если рядом нет Нины. «Вот так расти их, вкладывай душу, а в один прекрасный момент ваше драгоценное чадо продемонстрирует, что больше не нуждается в вас», – думала Алевтина Михайловна, глядя под ноги, словно боясь упасть. Движения женщины были неловкими, заторможенными. Она шла, осторожно ступая. Мысленно она все еще бежала по перрону и смотрела на удаляющийся поезд. Он увозил ее Нину далеко, и время встречи они не назначали даже с точностью до недели. Они всегда были вместе – семнадцать лет все-таки, изо дня в день. Все горести и радости, маленькие победы и поражения, успехи и неудачи – все осталось в сердце. Каждый этап взросления дочери Алевтина Михайловна помнила очень отчетливо, ей не с кем было делиться своими переживаниями. Но она никогда не жалела о том, что в ее жизни однажды появилось крохотное существо. Память вдруг отшвырнула ее к самому началу, к первому дню их знакомства. Акушерка положила только что родившуюся девочку ей на грудь и улыбнулась:

– С дочкой вас! Знакомьтесь. Горластая, значит, все будет замечательно!

Посмотрев на девочку, Алевтина забыла все те мучения, которые пришлось пережить, прежде чем она появилась на свет. Место разрывающей все тело боли заняла бесконечная нежность. Слезы сами лились из глаз, и были они такими сладкими. Осторожно прикоснувшись к малышке, она сразу обратилась к ней по имени: «Ну, здравствуй, Ниночка, моя принцесса…»

Она родила ее в тридцать семь. От любимого мужчины, в тот момент, когда она совсем не была готова к материнству. Вернее сказать – перестав напрасно мечтать и мучиться по этому поводу. Она считала, что ее жизнь была серой, скучной, сама она – блеклой, боящейся лишний раз поднять глаза и оглядеться вокруг. Некому было подсказать, что нужно расправить плечи и ходить с гордо поднятой головой. Что нет повода настолько бояться людей, нового, жизни вообще.

С самого детства ей пришлось быть хозяйкой своей судьбы. Она рано повзрослела – после смерти матери надолго пришлось забыть о том, что она все еще маленькая девочка. Вскоре в доме появилась новая хозяйка. Жить с отцом и мачехой было нелегко. Новая жена отца невзлюбила Алевтину более остальных детей, вымещая свой потаенный гнев в постоянной, бесконечной работе, которую возлагала на падчерицу. Но Алевтина успевала все: доить корову, убирать в хлеву, выгонять птицу на сочные луга за околицей села. Ее маленькие ручки не знали покоя. Работа менялась в зависимости от времени года. Аля присматривала за младшими братьями и сестрами, помогала заготавливать еду для скота, падая к вечеру с ног от усталости. По вечерам вязала бесконечные носки, варежки, шарфики. При этом она сносно училась, проявляя особый интерес к литературе. Но читать дома удавалось редко. При виде книги в руках падчерицы мачеха впадала в гнев. Она ничего не говорила о том, что ей не нравится, никогда не повышала на детей голоса, но умела несколькими словами заставить их делать то, что хотела она. В большей степени это касалось Алевтины. Остальных приемных сыновей и дочерей она не так замечала, предоставляя им мало-мальскую свободу. Но невысокую с длинной косой девчушку она изматывала, как могла.

Иногда Алевтина собиралась поговорить с отцом обо всем, что наболело. Она хотела рассказать ему, как тяжело ей стало жить в отчем доме, где больше нет ласки, тепла. Где хозяйничает эта молодая, не знающая жалости женщина, велевшая с первого дня называть ее Варварой Петровной. Да по-другому и язык бы не повернулся – мачеха расставила все по местам с самого начала. Родившиеся Прохор и Матвей обращались к ней «мама» и получали от нее заботу, на которую она была способна, а остальным доставались жалкие остатки от того, что называется вниманием, чуткостью. С годами Але так хотелось узнать, что же привлекло отца в этой широкоплечей, грубоватой женщине? Почему он решил привести ее в дом и сделать полновластной хозяйкой? Он совсем забыл о матери. Даже на ее могилу детям приходилось ходить тайком. Неужели отец не видел того, что стало с их домом?

Однако, едва настроившись на откровенный разговор с отцом, Аля сникала. Она боялась, что он не поймет ее. Еще подумает, что она хочет увильнуть от работы. Прослыть лентяйкой в деревне – поставить себе несмываемое клеймо на долгие годы. К тому же Варвара Петровна была хитрой женщиной – она никогда не жаловалась на детей. Напротив, она всегда их хвалила, вскользь замечая, что им бы побольше усердия, так были бы идеальными.

Особенно невыносимыми были летние каникулы – тогда Аля работала от зари до позднего вечера. А утром все начиналось сначала. Тяжелее всего было переносить постоянное недовольство и попреки мачехи. Алевтина старалась изо всех сил, но чем более усердно она выполняла ее поручения, тем больший гнев вызывала. Так прошло несколько лет – в молчаливой ненависти, сквозившей в каждом взгляде, обращенном мачехой на Алевтину. Именно в это время девочка выработала привычку ходить с опущенной головой, ступая едва слышно – иногда такой способ передвижения помогал избежать очередного контакта с мачехой.

Потом случилось то, что отодвинуло все проблемы на дальний план. Они и проблемами-то теперь не считались, потому что грянула война. Отец ушел на фронт. В деревне практически не осталось взрослых мужчин. Женщины, дети работали на равных. Вскоре в село вошли немцы. Казалось, наступил конец света. Загорелые, говорившие на непонятном языке, они селились в домах, вытесняя хозяев в лучшем случае в имевшийся сарай. Не стала исключением и семья Али.