Книга Линия ангелов - Фелиция Флакс

— Ты в этом скоро убедишься сама, — заверил меня Скарамуш все тем же проникновенным тоном.

Я передернула плечами, словно по ним пробежала ледяная ознобная змейка. Что толку спог-рить со стариком, который является верным слугой Ангела-city? И для которого остров Каланта — весь мир и вся жизнь?

Я же пребывала в раю одна… И поневоле. Роскошная комната внезапно расплылась перед глазами, контуры предметов сделались зыбкими и туманными. Кажется, я собиралась в очередной раз зарыдать. Поспешно вперившись в окно, я отчаянно моргала ресницами, пытаясь согнать предательскую соленую влагу. Мне нельзя плакать!

— Ужин будет через час. Советую вам принять душ и обязательно заглянуть в шкаф.

Я не слышала, как ушел Скарамуш. Медленно повернувшись, сквозь мокрые ресницы посмотрела на закрытую дверь. Заперта ли она?

* * *

Дверь оказалась не заперта. Впрочем, моему похитителю не стоило опасаться побегов пленницы. С острова Каланте можно только улететь. По «Линии ангелов». Другого сообщения с большой землей не имелось.

Я подошла к окну. И застыла, завороженная: над океаном плавился рдяный закат. Алые извилистые струи рассекали подсиненное небо по причудливым траекториям, перехлестываясь и переплетаясь. Вспененные облака, сбрызнутые палевой краской, парили над усмиренной водной гладью, поменявшей цвет, сделавшейся молочно-лиловой. Пурпурное солнце, идеальный круг с четкими контурами, падало прямо в океан.

Я была непривычна к такой красоте. Меня всегда интересовали люди, лица, жесты и выражения глаз. Я восторгалась цветами и бабочками. Но я никогда не восхищалась вечностью. В большом городе вечность — это долгая поездка в метро. Или блуждание по многолюдному запутанному гипермаркету. Или затянувшаяся скучная вечеринка…

А настоящая вечность — она другая. И именно на настоящую вечность я смотрела сейчас в окно. И видела ее впервые.

Впервые чувствовала ее.

Как жаль, чертовски жаль, что я не смогу запечатлеть вечность на пленку. Мне придется запомнить лишь глазами, запечатать воспоминания в сердце… Я с трудом оторвалась от окна. Обернулась и посмотрела на комнату, в которой сгущались сумерки. Сколько времени я пробуду в этих королевских апартаментах? Ответа не было.

Скарамуш говорил что-то насчет того антикварного шкафа, просил заглянуть. Я распахнула резные дверцы и ойкнула. В шкафу висели платья. Много платьев. Длинные, из дорогих мерцающих материалов и, похоже, все до единого — вечерние. Несколько мгновений я ошарашенно взирала на загадочный гламурный гардероб, перебегая глазами с одного умопомрачительного наряда на другой, а потом резко захлопнула дверцы шкафа и выдохнула. Ненавижу вечерние платья! Никогда их не носила и носить не собираюсь. В вечерних платьях щеголяют те, кого я тайком снимаю на «Никсон». А по мне, потрепанные джинсы или свободные шорты — верх мечтаний. Удобно и нигде не жмет.

Я отправилась в ванную, где в очередной раз едва не умерла от изумления, обнаружив вместо обычной акриловой ванны круглую розовую мраморную, позолоченные краны и хрустальные вентили. А также набор полотенец, банный халат и бездну принадлежностей для мытья: от мочалки и гелей для душа до флаконов с кремами и ароматическими маслами.

Опустившись в пенную воду, я мгновенно отрешилась от всего, выскользнув из райской реальности в теплый вакуум.

3

— Грех прятать столь дивные формы под уродливыми джемперами по колено. Вы — грешница, мисс Шеритон. С прекрасным телом Афродиты.

Бархатистый приглушенный голос донесся откуда-то сверху. Мои глаза распахнулись, и я не сразу поняла, где нахожусь. Вода в ванной успела остыть, жалкие остатки роскошной розовой пены кое-где еще плавали на поверхности.

Ангел-city стоял у двери ванной, прислонившись плечом к косяку, со скрещенными на груди руками, и беззастенчиво рассматривал мое тело, прикрытое местами пенными клочками. Черные глаза видели все. Они наслаждались зрелищем. И становились матовыми.

Опасными.

— Да как вы смели! — Я почти с головой ушла под воду. — Выйдите немедленно!

Стефан Гарланд выразительно изломил бровь, не сдвинувшись с места. Глаза его по-прежнему нагло скользили по моему телу. Я взирала на него с бессильным яростным негодованием, сознавая, насколько глупо смотрюсь сейчас — голая, мокрая, в пене и в бешенстве.

Молчание и созерцание затянулись…

— Вы уйдете? — прошипела я, начиная замерзать в совсем остывшей воде.

— Я подам вам полотенце, — вместо ответа произнес Гарланд, рот у него подозрительно подрагивал, губы пытались приподняться уголками вверх.

— Идите вы на!.. — не выдержала я, заорав в голос и моментально охрипнув.

— Я только что с дороги, — цинично ухмыльнулся Ангел-city, присаживаясь на край ванны, — не хотелось бы пускаться снова в путь. Тем более что он неблизкий.

Не помня себя от злости, я в сердцах хлопнула рукой по воде, подняв высокий фонтан мыльных брызг.

И с удовлетворением смотрела, как ненавистный Стефан Гарланд стирает воду с лица. Он был весь мокрым! Капли блестели в волосах, на ушах, на шее. Белая рубашка из тончайшего хлопка, в которую он переоделся, видимо, для ужина, прилипла к телу.

— Вам следует переодеться, — подала я голос, в котором позвякивало холодное ехидство.

— Разумеется, — кивнул Ангел-city спокойно (ужасно спокойно!), несколько мелких капелек сорвались у него с челки.

И он принялся расстегивать пуговицы на рубашке, быстро оказавшись голым по пояс. Приоткрыв рот, я из ванны уставилась на его обнажившийся торс, достойный того, чтобы его увековечили не только на фотопленке, но и в мраморе.

Потрясающе красивое мужское тело! На левом плече у Ангела-city виднелась небольшая татуировка — треугольник, в верхней части горизонтально перечеркнутый прямой линией.

Пару секунд я не могла оторвать заблестевших глаз от этого черного треугольника на гладкой коже.

— Алхимический символ воздуха. — Стефан Гарланд правильно истолковал мой неприличный взгляд. Он должен был его обжечь, как радиационные альфа-лучи, чья доза превысила все допустимые нормы раз в триста.

— Да, воздух — это как раз для ангелов, — пробормотала я потерянно.

Впервые в жизни я лишилась самообладания и душевного спокойствия при виде атлетического мужского торса. А ведь сколько откровенных фотографий известных плейбоев и не менее известных спортсменов я сделала в своей жизни! Сколько мужских тел, крепких, смуглых, накаченных, проходили перед моими зоркими и равнодушными глазами, и сердце при виде их ни разу не сбилось со своего ритма.

А сейчас оно прыгало в груди, как сумасшедший каучуковый мячик, с силой ударяясь о ребра. Мне не хватало силы воли, чтобы опустить ресницы.

Я видела, как рука Гарланда протянулась ко мне, дотронувшись до взъерошенных мокрых прядей. Одно движение, и рука скользнула дальше вниз по шее, к моему плечу, с плеча — на грудь, покрытую капельками воды…