Книга Не спеши сказать "нет" - Джессика Харт

Да кто он такой, этот Майкл Брук, чтобы так себя вести! Всего лишь брат школьной подруги.

Конечно, их отношения были обречены с самого начала. Майкл не принадлежал к утонченному блестящему обществу, в котором вращалась Розалинда. Она была экзотическим созданием, чуждым его кругу. Когда они расставались, у них не осталось абсолютно ничего общего. А еще…

Розалинда не могла не вспомнить, как все различия между ними стирались, стоило им только прикоснуться друг к другу. Прошло пять лет, а она по-прежнему помнила дрожь возбуждения, пробегающую по позвоночнику, когда Майкл касался ее кожи.

Против воли взгляд Розалинды скользнул по его рукам, уверенно и крепко державшим руль, и она вспыхнула при мысли о том, что эти же руки скользили вдоль ее тела, превращая его в расплавленную лаву, обещая еще больше, медленно, медленно… И эти губы, так крепко сжатые сейчас, когда-то восхитительно касались ее кожи, их уголки приподнимались, когда он чувствовал, как она дрожит от наслаждения…

Розалинда с усилием отвела глаза и в отчаянии уставилась на номерные знаки идущей впереди машины, прочитывая их вновь и вновь, как будто, запомнив их, могла стереть из памяти все другие воспоминания.

Было глупо так переживать. Другие пары расходятся и умудряются встречаться, не ощущая этого мучительного напряжения.

Розалинда откинулась на спинку сиденья и попробовала расслабиться. Если она не может забыть прошлое, то, по крайней мере, сумеет притвориться, что забыла.

— Тебе удалось позвонить тете? — попыталась она разрядить атмосферу.

Майкл кивнул, не взглянув в ее сторону.

— Я сказал, что немного опоздаю и что со мной будут жена и сын.

Розалинда услышала, с каким недовольством он произнес слово «жена», но решила не заострять на этом внимание и продолжать нейтральный разговор, пока это возможно.

— Она не возражала?

Он пожал плечами.

— Трудно сказать. Хотя ее манера говорить по телефону была несколько грубоватой.

— Эмма сказала, что ваша тетя довольно эксцентрична.

Розалинда устроилась поудобнее на сиденье, необыкновенно воодушевленная тем, что Майкл в конце концов соизволил разговаривать с ней.

— Никто из нас не знает, какая она на самом деле. Я не видел тетю Мод с девяти лет. Помню, как мы пили чай у нее. Она мне понравилась. Говорила с нами — детьми — точно так же, как с взрослыми.

Розалинда подсчитала в уме.

— Если тебе было девять, когда вы виделись в последний раз, то прошло больше двадцати лет?

— Двадцать два, — сказал Майкл. — Мод что-то не поделила с моей прабабушкой. Я не знаю, что именно, возможно, что-то тривиальное, незначительное, но слова были сказаны и обе стороны оскорблены. Мод порвала все контакты с семьей. Ее муж умер около пяти или шести лет назад, и я должен признаться, что считал ее тоже умершей, пока не получил от нее письмо пару месяцев назад.

— Письмо? Что за письмо?

— Она писала, что не может одна разобраться в делах мужа, и буквально приказывала мне в качестве ближайшего родственника и последнего мужчины в роду приехать и взять на себя ответственность.

Розалинда украдкой взглянула на него. Его тетя Мод была самой смелой женщиной из всех, что она знала!

— Это не похоже на тебя — подчиняться приказам кого-либо, — прокомментировала она и была вознаграждена улыбкой.

Правда, едва заметной, просто легким движением уголков губ, но Розалинда ощущала себя так, словно покорила горную вершину.

— Не могу сказать, что мне это нравится, — признался Майкл. — Моим первым порывом было посоветовать ей найти хорошего адвоката, но ее письмо обеспокоило меня. Мне показалось, что тетя Мод просит о помощи. Вероятно, она слишком горда, чтобы написать об этом прямо. — Он сделал паузу. Направив машину в первый ряд, обогнал три грузовика, идущих цепочкой, и продолжил: — У меня сложилось впечатление, что письмо и просьба в нем — только предлог для восстановления сожженных мостов между членами семьи. Поэтому я написал ей, что нахожусь за границей, но приеду, как только у меня появится время. Это и есть мой первый отпуск.

— Так ты проделал такой путь назад в Великобританию, чтобы помочь старой тетушке, которую не видел много лет?

— Эмма и я — все, что у нее осталось, — сказал Майкл, — и, с тех пор как наш отец умер, она тоже единственная наша родственница. Я не могу игнорировать это.

— Разумеется, нет. — Розалинда обернулась взглянуть на мирно спящего Джейми. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я думала, что смогу игнорировать Джейми, но, когда все так получилось, не смогла.

Он посмотрел на нее недоверчиво.

— Ты не хотела знать собственного брата?

Розалинда медлила с ответом. Она сжала руки и смотрела на переплетенные пальцы.

— Мне кажется, я ревновала, — медленно произнесла она. — Я знаю, это звучит ужасно. Я не любила Наташу, и она меня тоже, и, когда они с отцом поженились, я почувствовала себя такой покинутой, что переехала из их дома в мой собственный. Когда родился Джейми, все стало только хуже. — Ее голос был веселым и насмешливым, но Майклу слышалась в нем скрытая обида. — Я привыкла быть папиной маленькой девочкой, а тут вдруг появился новый ребенок…

— И к тому же мальчик. Ничего удивительного, что тебе пришлось отойти на задний план.

— Да, именно это и произошло. — Румянец залил ее лицо. — Папа был просто очарован сыном. — Ее нижняя губа задрожала, и она прикусила ее. — А на самом деле мне следовало радоваться за него. Я и хотела радоваться, — продолжала она низким извиняющимся голосом. — Я бы хотела, чтобы он увидел меня с Джейми сейчас…

Майкл посмотрел в зеркало заднего вида и спросил:

— Ты чувствуешь себя виноватой?

— Нет. — Она села прямо. — Джейми много значит для меня. После смерти папы все стало таким сложным, — попыталась объяснить Розалинда. — Его дела оказались невероятно запутанными, и потребовалась бы бесконечность на то, чтобы разобраться с ними. Я унаследовала контрольные пакеты акций в целом ряде компаний. И, если сказать начистоту, мало что смыслю в этом, но каждый день меня просят подписать документы и поддержать решения, в которых я ничего не смыслю. Сначала и Джейми воспринимался мною как еще один предмет, требующий подписи и решения. Но однажды я пошла повидаться с его няней, чтобы обговорить размер ее зарплаты, и увидела Джейми. Мальчик ничего не делал — просто сидел посреди детской комнаты, держа в руках медвежонка, и выглядел таким маленьким и одиноким…

Ее глаза продолжали смотреть прямо перед собой, но Розалинда видела себя поднимающейся по лестнице. Вот она заглядывает в дверь и внезапно останавливается как вкопанная, застигнутая врасплох порывом нежности, который испугал ее своей силой и внезапностью. Ею давно было усвоено: любви нельзя доверять, и она думала, что выработала иммунитет против этого чувства, но в конце концов вся ее защита испарилась при виде маленького мальчика с медвежонком в руках.