Книга Пират моего сердца - Донна Валентино

Если бы он только знал, чего ей стоило не поддаться соблазну ради обретения комфорта! Когда струи пота бежали по спине и белье прилипало к телу, Аннелиза мечтала только об одном – как бы поскорее сорвать с себя темно-синюю шерсть, вызывавшую зуд. Она представляла, как бросает в море ненавистную косынку, как, отколов тугую косу, распускает волосы, позволяя ветру играть с ними…

Только ночью, запершись в своей каюте, лишенной окошка, Аннелиза осмеливалась стянуть с себя изнуряющую сбрую – дань благопристойности. Иногда она гасила свечу и, нагая, опускалась на колени перед дверью, в надежде поймать через узкую щель хотя бы слабую струю морского воздуха. Ночь проходила за ночью, а шерстяное платье с чепцом, в котором надлежало спать, так и оставались без употребления, покоясь в сложенном виде у нее под подушкой.

Однако капитан Фербек, слава Богу, не мог знать, что его пассажирка позволяет себе подобную вольность. Он по-прежнему приводил веские доводы, чтобы убедить несговорчивую пассажирку остаться на корабле.

– Послушайте, зачем мне лишние неприятности? И что скажет Питер Хотендорф, если я сообщу ему, что его жена подхватила желтую лихорадку? Не хватало мне еще объясняться с ним из-за вас.

При упоминании имени мужа у Аннелизы вылетели из головы все аргументы, которые она успела заготовить. Продолжать дальше уламывать капитана было рискованно – чего доброго, по прибытии он отведет ее супруга в сторонку и сообщит, с какой сварливой мегерой ему предстоит жить. В конце концов она решила, что лучше оставить пререкания и начать работать над собой: умерить притязания, не раздражаться и не проявлять беспредметного недовольства. Ее новая жизнь наверняка не будет схожа с унылой корабельной рутиной. Питер Хотендорф предопределил ее роль в своем доме – добросовестная домохозяйка, проводящая время за пяльцами и учтивыми беседами, исправно следящая, чтобы завтрак подавался на заре, а обед в сумерки. Естественно, он предполагает делить ложе с женщиной, у которой волосы убраны, как подобает, в косы, а тело обернуто шерстяной материей. Ему не нужна темпераментная блудница – оголенная, всклоченная, постоянно ищущая всевозможные способы, позволяющие ей охладить разгоряченную плоть.

Только тут Аннелиза спохватилась: как можно было тратить столько времени на бесплодные мечты об Африке, когда ей действительно есть чем заняться? Например, представить, как выглядит ее муж. Хорошо еще, если он из разряда подтянутых красивых немолодых мужчин, голову которых украшает благородная седина! А вдруг это будет какой-нибудь отвратный тип с прострелами в спине и слюнявым ртом, как у самого мерзкого распутника? К тому же ей нелишне подумать о том, чем она станет занимать себя, если дети появятся нескоро, а хозяйство и без нее будет содержаться так, как угодно ее супругу…

Однако до чего непросто расставаться с уже ставшими такими привычными мыслями о достоинстве! Хотя Аннелиза отказывалась признаться себе, что после стольких лет страстного желания снискать уважение ее буквально заклинило на этом, но все обстояло именно так. Ей, как и прежде, хотелось выкрикнуть все те же слова: «Не смейте на меня так смотреть – я ничуть не хуже вас. Я – Аннелиза Вандерманн!»

Аннелиза Вандерманн-Хотендорф. Ни в коем случае не забывать добавлять это «Хотендорф». Заняв место рядом с Питером, она обретет уверенность в себе и со временем забудет о средней части своей новой фамилии.

Ей захотелось, чтобы ее брачная перчатка оказалась у нее под рукой и она смогла ее примерить. Да, она хотела надеть свою перчатку, а затем спуститься в трюм и сесть в находящийся там экипаж, выписанный, как и она сама, из Амстердама. Неплохо. Новобрачная в перчатке Питера Хотендорфа и шерстяном одеянии восседает в его новехонькой карете. Возможно, после этого уладятся все ее внутренние конфликты. Погрузившись на время в воображаемый мир счастья, она наконец достигнет согласия с самой собой, и душа ее получит удовлетворение.

Капитан, по-видимому, принял ее столь долгое молчание за капитуляцию.

– Не расстраивайтесь, еще нагуляетесь, – снисходительно произнес он. – Плантаторам есть чем похвастаться. Я слышал, у них там специально проложены удобные дорожки для дам. Не сомневаюсь, что ваш супруг об этом тоже позаботился. К тому же на новом месте у вас будет много времени для прогулок.

Капитан улыбнулся и похлопал ее по плечу, как это делают взрослые, когда утешают ребенка, упустившего в сточную канаву кораблик, обещая заменить его новой игрушкой.

– Мне пришла в голову хорошая мысль. Постараюсь помочь вам, чтобы вы не скучали.

Фербек запустил руку в карман кителя и вынул начищенную до блеска складную подзорную трубу, которой часто пользовался для уточнения курса. Он берег ее как зеницу ока и никогда не давал никому из моряков. Сейчас он сам вложил свое сокровище в руку Аннелизы.

Ну вот и прекрасно. Даже из мелочей можно извлечь полезные уроки. Начни она кричать, топать ногами, требовать, чтобы капитан взял ее на берег, он бы порядком рассердился и приказал запереть ее в каюте. Теперь же за примерное поведение она получила вознаграждение. Кроме этого, она заслужила его одобрение. Аннелиза решила, что в оставшуюся часть путешествия ей лучше быть кроткой, послушной и, уж во всяком случае, стараться подавлять в себе раздражение. Уже недолго осталось ждать того момента, когда она будет спокойно гулять по ухоженным дорожкам.

Действительно, с подзорной трубой ей было легче переносить одиночество. Аннелиза, не отрываясь от окуляра, следила за тем, как капитан на небольшом ялике добирался до берега. После этого она перевела трубу на док и стала смотреть, что происходит там. Темные расплывчатые пятна тут же превратились в перетянутые веревками тюки, сундуки и бочки, которыми был загроможден весь пирс. Примерно такую же картину она наблюдала во время отправления «Острова сокровищ» из Амстердама. Выполнявшие роль портовых рабочих коренные жители отнюдь не выглядели мрачными дикарями; напротив, африканцы производили впечатление работящей нации, успешно справлявшейся со своими задачами.

Аннелиза настолько увлеклась наблюдениями, что не сразу заметила неожиданно возникшую на причале суматоху. Приглушенный шум прорезал сигнал тревоги. Над морем катился звон, подобно дыму после залпа сотен мушкетов, а растревоженный чьей-то рукой набат все наращивал частоту ударов. Аннелиза быстро поменяла направление обзора и увидела маленького коричневого человечка, отчаянно дергавшего за веревку колокола. Докеры оставили работу и побежали в его сторону.

Аннелиза ощутила толчок, словно топот бегущих ног через воду передался ее сердцу. У нее так задрожали руки, что она даже испугалась, как бы не выронить капитанскую трубу. Нужно было немедленно убрать ее подальше, но волнение взяло верх над осмотрительностью.

– Проходите, проходите, – бормотала Аннелиза. – Дайте посмотреть. – Ей хотелось растолкать мужчин, сбившихся в плотную толпу, сквозь которую не мог проникнуть ее взгляд. Оставив вежливые выражения, она заменила «проходите» довольно крепким словцом, позаимствованным у моряков во время путешествия.