Книга Мое бурное прошлое - Лорен Хендерсон

– Вот это новость! Какой еще такой «твой тип»? – поразилась Мэл. – Тебе же нравятся все мужики до тридцати, крепкие и с членом.

Я усмехнулась и отхлебнула мартини, смешанного с перцовкой. Очень успокаивает, знаете ли.

– Продолжай, – велела Джил, – не обращай на нее внимания. Как он выглядел?

– Я была вдребезги пьяная и ничего не помню. Джил вздохнула:

– Plus ca change[2].

– Что за плюс? – передразнила Мэл. Я откашлялась.

– Какое невероятное совпадение, Мэл. Ему как раз не больше двадцати пяти, и, как ни странно, у него и впрямь имелся член, – начала я. – А еще светлые волосы и голубые глаза. И да, Мэл, ты права, высокий и крепкий.

– Мать твою! – прервала она меня. – Истинный ариец!

Я хихикнула.

– Не-е-ет, какой там ариец. Он бы наверняка потерял повязку со свастикой и не успел бы щелкнуть каблуками. Его бы отправили в концлагерь на следующий же день.

– Или выдрали по полной программе! – Мэл всегда проявляла нездоровый интерес к порке.

– Мэл!

Она пожала плечами: мол, если ты такая бестолковая, то объяснять бесполезно. Вытянув ноги, Мэл любовалась блестящими носками своих туфелек на шпильках.

– Значит, он крепкий. – Она вновь вернулась к разговору.

– Как кирпичный сортир. Широченные плечи, ничего лишнего, офигительная задница и стройные ноги.

– Размеры?

Я ухмыльнулась, припоминая.

– В порядке.

– Ха! Я уж решила, что ты с ним не трахалась. – Мэл показалось, что она подловила меня. – Вы, нормальные люди, такие чокнутые все-таки. Вы говорите, что не трахались, имея в виду, что фактически не трахались.

Мэл – садистка. Для нее это и призвание, и ремесло. В ее устах слово «нормальный» звучит более извращенно, чем «зоофилия» и «некрофилия».

– Я и не трахалась в полном смысле этого слова, – ответила я, чувствуя себя уличенной в лицемерии. – У меня возникло такое странное чувство… Ну, знаешь, захотелось встретиться с ним еще раз.

– Само собой. Так почему ты его не поимела? Джил закивала в знак согласия.

– Господи, и что это вас так волнует? – прохныкала я. – Вам, выходит, наплевать на мои чувства?

Джил с Мэл так и покатились от хохота, им даже пришлось поставить стаканы, чтобы не расплескать мартини. Я угрюмо потащилась на кухню – проверить закуску.

При выборе квартиры я руководствовалась отнюдь не квадратными метрами, что и заметно. Если в квартиру набивается больше шести человек, она начинает отчаянно трещать по швам. Тем не менее жилье вполне уютное. Для стен я подобрала насыщенный апельсинно-морковный оттенок и приволокла в гостиную пару продавленных удобных кресел бордового цвета. Вокруг кофейного столика разбросала диванные подушки, а вдоль стен поставила полки, загруженные увесистыми кулинарными изданиями с глянцевыми картинками. Упаси меня бог, чтобы я их хоть раз открыла.

– Еще пять минут, – возвестила я из кухни, прислонившись к холодильнику. – И все-таки, почему я должна была его трахнуть? Почему я должна трахать всех, кто мне понравится? Я же не заводной член, в конце концов!

– Ты как будто защищаешься?

– А вы как будто на меня нападаете.

– Да ни хрена! – Мэл залпом прикончила остатки коктейля и энергично сжевала оливку.

– Дело в том, Джулс, – Джил картинно подалась вперед, – что до недавнего времени у тебя таких проблем не было. Может, ты и встретилась бы с ним еще пару раз, помучилась бы немного перед тем, как бросить его, а потом и вовсе думать о нем забыла. Разве не так всегда поступает наша дорогая Джулс? Проблема в том, что ты изменилась.

Мэл захлопала, выражая солидарность с Джил. Блестящие черные волосы Мэл, этакое идеальное боб-каре, выглядят как дорогой парик. Челка подстрижена будто по линейке, а сами волосы разлетаются точно в рекламе шампуня. Макияж Мэл всегда изыскан, и главное – ей удается потягивать спиртное, не размазывая четкую линию жирной красной помады. Свое лицо Мэл разрисовывает демонстративно старомодно: черная линия подчеркивает глаза, на щеках – алые румяна, губы очерчены вычурным контуром. Все в ней – начиная от блестящего каре, тонкого и гибкого, как плеть, тела и заканчивая острыми носами туфель – упрямо не желает вписываться в обыденность. Мэл напоминает нечто среднее между разрисованной актрисой немого кино и Мортисией Аддамс[3].

Микроволновка звякнула, оповестив, что еда готова. Я вынула угощение и разложила на тарелки. Возможно, Джил и Мэл просто решили поразвлечься за мой счет, но я и сама не прочь разобраться в происшедшем. И кто, как не закадычные подруги, помогут разложить все по полочкам? Правда, я немного опасалась, что при разборках на свет божий выплывет какой-нибудь забытый скелет. Мэл и Джил знают меня слишком хорошо, а кое о чем я не желала вспоминать ни под каким видом.

– В общем, кое-какие мысли роились у меня в голове, пока все это происходило, – призналась я, ставя на столик тарелки с едой.

– Ну? – подбодрила Джил потянувшись за сосисками.

– Во-первых, у меня случился заскок на почве имен.

Подруги вопросительно уставились на меня.

– Понимаете, чем больше парней я встречаю, тем больше они мне напоминают друг друга. Точно водят вокруг меня хоровод.

– Как в детской игре? – уточнила Джил.

– Вот именно. Том был подозрительно похож на Алана. Меня так и подмывало назвать его Аланом, когда он кусал меня за палец.

– Неужто Алан Джарвис? – вспомнила Мэл. – Знаешь, этот говнюк жутко разжирел.

– Вообще-то это вовсе не означает, что Том тоже должен разжиреть, таскаться подобно Алану с молоденькими дурочками и беспрестанно ныть. Но между ними есть какое-то сходство. Том рассказал мне, как втрескался в колледже в одну девицу, которая его на дух не переносила. И мне это напомнило привычку Алана влюбляться в тех, кто его терпеть не может. Предпочтительно в замужних католичек.

– Выпороть мальчика, и дело с концом!

– Мэл, ты зациклилась?

– Ты и не ведаешь, дурочка, насколько я права, – возвестила Мэл тоном оракула.

– И почему это все чувствуют себя обязанными подавать какие-нибудь навороченные блюда? Я, например, предпочитаю еду, которую можно брать руками, – сказала Джил, отправив в рот порцию запеканки по-французски.

– Приготовленную и сервированную выдрюченным рабом, – добавила Мэл.

Я немного приободрилась. Вопреки моим опасениям, разговор принимал более приятный оборот. Вместо того чтобы изводить себя за истеричность, лучше разобраться в причинах моей проклятой проблемы.