Книга Все, что считается - Георг Освальд

6

В выходные приедет тетушка Марианны. После долгих споров я наконец согласился, что и в субботу, и в воскресенье буду в их распоряжении хотя бы после обеда. Собственно говоря, в тетушке Марианны ничего плохого нет, но мне тяжело находиться в обществе пожилых людей. Дело совсем не в возрасте, а в некоторой специфичности их поколения. Оливия приезжает поездом, я жду ее на перроне. Марианна убирает квартиру и готовит торжественный коктейль. Хлопоты Марианны кажутся мне чрезмерными. Она же утверждает, что ей хочется «навести красоту» именно потому, что приезжает тетя. Но вот именно эту-то «красоту», которую «наводит» Марианна, я просто на дух не переношу.

Замечаю Оливию сразу же, как только она выходит из поезда. Подхожу к ней, и мы тепло обнимаемся, приветствуя друг друга. Беру у нее багаж. По дороге на стоянку она рассказывает о своем муже, который в данный момент открывает какой-то конгресс в Боливии. Ее муж – профессор, занимается челюстно-лицевой хирургией.

Подходим к машине. Мы с Марианной ездим на небольшом японском автомобиле «субару», дешевом, экономичном в эксплуатации и для города вполне достаточном. Но сейчас мне неприятно: сумка Оливии с трудом влезает в багажник, сама же она с явным усилием втискивается на переднее сиденье. Она никогда ничего не скажет даже в шутку, для этого она слишком тактична. Спрашиваю себя: почему мы не ездим на «мерседесе», который давным-давно могли бы себе позволить? Всё ждали, что я получу повышение. Тогда бы у меня появился служебный БМВ. Но и это только часть правды. Мы боимся потратить на автомобиль столько денег. А почему, собственно говоря? Все дело в том, что наше относительное благополучие я всегда считал чем-то временным.

Оливии кажется, что в маленьком автомобильчике есть некий шарм. По крайней мере, она старается отнестись к ситуации именно так, в этом я убежден.

Она коротко интересуется, как у нас дела. Даю ничего не значащий ответ: «Всё в порядке! Спасибо!» И тут же она снова начинает рассказывать, в то время как я почти молча веду машину.

Ее муж, специалист по челюстям, изобрел новый метод проведения операций, который позволяет восстанавливать жертвам несчастных случаев раздробленные кости. В данный момент он ездит по миру, чтобы представлять свою работу на конгрессах специалистов и знакомить с ней своих коллег. Оливия сопровождала его в Амстердам, Нью-Йорк и Каир, лето же решила провести дома. Муж приезжает не реже чем раз в две недели и привозит из дальних странствий увлекательные истории и подарки. Тогда они приглашают друзей – профессоров, писателей, интеллектуалов, промышленников и черт знает кого еще, – чтобы устраивать милые маленькие праздники.

Оливия любит рассказывать, как скромно и непрезентабельно начиналась их совместная жизнь тогда, в шестидесятые годы. Крошечная квартирка на троих, удобства на этаже, скромное жалованье ассистента, которое получал ее молодой муж, только что защитивший диссертацию и уже тогда проявивший свои замечательные научные способности. Затем первые профессиональные успехи, первые настоящие деньги, потом и первый дом, четверо детей, каждый из которых, естественно, добился великолепных результатов. Ах, да! Дети! С каким рвением развивали в них способности служить музам! Все они учились играть на музыкальных инструментах, на семейных праздниках играл секстет, причем почти на профессиональном уровне. Теперь, когда дети покинули отчий дом, музыки стало меньше. Но если собирается вся семья, то сразу же приходят и друзья, жизнь которых сложилась не менее счастливо. Несколько раз мне довелось побывать на подобных встречах. Здесь царит приподнятое, жизнерадостное, даже какое-то одухотворенное настроение. Постоянно слышатся обрывки фраз типа «Ах да, тогда он действительно получил вызов в Йель», «Судя по твоим последним публикациям, мы смотрим на проблему одинаково», «Нашего младшего сейчас должны взять в сборную страны по футболу, но при его математических способностях – он уже несколько лет первый в классе – мы, конечно, надеемся, что он не свяжет свою жизнь со спортом», и так далее и тому подобное.

Я же, зеленый от зависти, сижу в углу и чувствую себя плебеем. Если меня спрашивают, чем я занимаюсь, я не знаю, куда деться от стыда. Один восторженный профессор философии, которому я объяснил, в чем заключается моя работа, пробормотал чуть ли не шепотом: «Ну да, веселого в этом мало».

Излишне упоминать, что ни у одного из этих людей не бывает денежных проблем, не считая, конечно, вопросов о вкладах и налогах. Не раз уже я слышал в ответ на рассказ о своей работе: «Ну что ж, и этим тоже должен кто-то заниматься».

Они ведут себя так, как будто узнали, что я начальник тюрьмы. Все они сошлись бы во мнении, что «и такие люди должны быть», но тем не менее относились бы ко мне как к своего рода преступнику, раз уж я вынужден целые дни проводить в тюрьме.

Но решающим для них является то обстоятельство, что в моей профессии нет ничего духовного, такого, что служило бы благу человечества или было бы способно изменить мир к лучшему. Залатать раздробленную челюсть – в этом есть смысл! В профессиях художественных и общественно полезных – тоже! А вот отбирать деньги в пользу банка – это уж самое последнее дело.

С Марианной дело обстоит не намного лучше. Работая с рекламой, она, конечно, должна быть «креативной», но ведь это в сфере денег, в промышленности, а не на уровне высоких материй.

Для меня остается загадкой, как же этому поколению удалось всю жизнь иметь стабильнейшую работу, сколотить огромный капитал да еще и считать это само собой разумеющимся. Ни разу я не слышал от этих людей хоть слово сомнения – имеется в виду сомнение в самих себе, – ни разу они даже не намекнули на то, что им просто повезло. Они абсолютно убеждены, что богатство является их природным правом, что они заслужили его благодаря своим выдающимся способностям.

На самом деле еще никто никогда ничего не заслужил, все только получают. Я ведь тоже наблюдал закат некоторых представителей их круга, но таких было мало. И они тоже не могли ничем себе помочь.

Оливия в своем шикарном летнем платье – современном, но удивительно подходящем для ее шестидесяти лет – двигается с той естественностью, которую легко отличить от самоуверенности и которая не может не вызвать зависти. Мы стоим на балконе нашей квартиры и беседуем о том, что видим перед собой. Я показываю ровную линию магазинов напротив и делаю прогнозы, когда какой из них разорится. Она говорит, что ей жалко этих людей. Это очень мило с ее стороны, но имеет также мало смысла, как если бы она сказала, что ей их нисколько не жаль. Хотя первое, конечно, звучит лучше. У нас чудесный ужин на троих, приготовленный Марианной, – три перемены плюс великолепное красное вино. Оливия привезла диск с классической музыкой, которая рекомендуется для подобных «моментов» как создающая стильный фон. Марианна достала подсвечник, в обычных обстоятельствах не используемый, и мне удается в течение двух-трех часов чувствовать себя частью отлаженного, в высшей степени гармоничного и наполняющегося все новым и новым смыслом мира Оливии, которая оказалась настолько щедрой, что дала нам возможность получить свою долю от ее умения радоваться жизни. Спасибо, Оливия, спасибо!