Книга Нелады со звездами - Венди Хоулден

— Девочка узнает… — давился от смеха Генри.

Грейс сглотнула подступивший к горлу клубок. Конечно, веских доказательств нет. Если не считать странной пары женских трусиков в корзине с грязным бельем. Неуклюжая отговорка Сиона насчет того, что он купил трусики для Грейс на распродаже, устроенной Социалистической рабочей партией, и решил постирать их перед тем, как подарить, звучала неубедительно, даже несмотря на его легендарное скупердяйство. Но, думала Грейс, может, у меня просто мания преследования?

— Девочка разбивает мальчику коллекцию компакт-дисков…

Ну, а это уже просто невыносимо. Сион настолько прижимист, — или, как предпочитал выражаться он сам, ему настолько претила буржуазная культура, — что сам деньги на музыку не тратил. Но к музыкальным пристрастиям Грейс был беспощаден, объявляя Воэна Уильямса мещанством, а Билли Холидей и Нэта Кинга Коула доказательством снисходительного высокомерия к представителям этнических меньшинств.

— Девочка бросает мальчика… Хочешь выпить?

Генри неуверенно поднялся на ноги.

Грейс кивнула. Уж если суждено предаваться грустным размышлениям о Сионе, лучше — с полным бокалом в руке.

Насколько по-другому все было в первые дни их знакомства! Невозможно поверить, что с тех пор прошло меньше полугода. Грейс тогда была в депрессии, если это сильное слово можно применить к окончанию ее связи с Томом, преждевременно поседевшим банкиром из Сити, свалившим ее с ног на одной вечеринке — в буквальном смысле; она так напилась, что не могла дойти до машины. На следующее утро, проснувшись, Грейс обнаружила себя в обществе мужчины, который имел много денег, мало свободного времени и практически не интересовался ничем помимо коллекционных автомобилей и преумножения капитала, что, в свою очередь, не интересовало Грейс. От Тома не было никакого толка в постели, а его политические взгляды шли вразрез с весьма смутными, но все же либеральными симпатиями Грейс, и это отчасти объясняло проблемы в их отношениях, возникшие еще до того вечера, когда «ягуар» Тома — модель Е, 1965 года выпуска — был блокирован, к его нескрываемой ярости, напротив дорогого ресторана на Парк-лейн.

Высказанная им в крепких выражениях мысль, что эвакуация коллекционного автомобиля в центре Лондона символизирует разрыв ткани английского общества, явилась последней соломинкой. В любом случае к этому моменту Грейс уже поняла, что предел мечтаний Тома — заточить ее в первоклассном особняке в Путни и сделать матерью не меньше пяти раз. Он даже заявил как-то, что считает ее «хорошей производительницей».

Так что, когда неделю спустя на пороге ее квартиры возник Сион, страстно уговаривающий Грейс поддержать кандидата от Социалистической рабочей партии на предстоящих выборах в местное самоуправление, он показался ей рыцарем в сияющих доспехах. Ну, не то чтобы в сияющих, — положа руку на сердце, в Сионе, чей внешний вид угрожающе скатывался к засаленной неопрятности Джарвиса Коккера, от полного сходства с которым его спасала только природная красота, не было ничего сверкающего, — но по крайней мере он был полной противоположностью Тома. Целеустремленный, страстный и кипящий убежденностью. Больше того, подобно Грейс, Сион совсем недавно остался в одиночестве: его последняя подруга, чуть ли не с порога выпалил он, была настолько политически активна, что покинула Великобританию проповедовать социалистические взгляды.

— Девочка бросает мальчика, — повторил нараспев Генри, возвращаясь от стойки и с грохотом опуская на стол бокалы. — Мама девочки вне себя от радости.

Грейс заморгала. Совершенно непохожий на Майка Блоука, Генри все больше смахивал на знаменитого астролога Таинственного Мэга. Ее мать определенно обрадуется, узнав о ее разрыве с Сионом. Грейс догадывалась, — да и как она могла не догадываться, если ей напоминали об этом по телефону дважды в неделю, — что планы леди Армиджер насчет будущего ее дочери теперь, когда положительный во всех отношениях Том, к сожалению, сошел со сцены, были связаны с кем-нибудь из сыновей мидовских шишек или заморских аристократов, с которыми она познакомилась, будучи супругой британского консула в Венеции. «Одна из самых больших моих проблем, — часто думала Грейс, — состоит в том, что моя мать не просто привыкла лезть вверх по общественной лестнице, но нацелилась на заоблачные высоты». Вздохнув, она сделала изрядный глоток вина.

— Полагаю, у тебя с этим никаких проблем не бывает. — Генри, занявший место напротив, не отрывал от Грейс немного осоловевший, но пристальный взгляд.

Она вздрогнула, осознав, что потеряла нить его рассуждений.

— О чем это ты? С чем у меня не бывает проблем?

— С парнями. Не сомневаюсь, они за тобой очередью выстраиваются.

Грейс залилась краской.

— Едва ли… — с трудом выдавила она.

Это все вино виновато. Другого объяснения и быть не может.

На лице Генри отобразилось пьяное удивление.

— О. Извини. Не хотел тебя обидеть.

— Ничего страшного.

— Значит, ты поссорилась со своим парнем?

— Что-то вроде того.

Попытавшись принять вертикальное положение, Грейс поймала себя на том, что далеко не все ее члены слушаются команды мозга. А если и слушаются, то с большой задержкой.

Наступила короткая неуютная пауза.

— Тебе надо немного развеселиться, — заявил Генри. — Но что гораздо важнее, — заплетающимся языком добавил он, указывая на ее пустой бокал, — тебе надо еще выпить.

Пошатываясь, он направился к стойке и с удивительной легкостью пролез в самое начало очереди.

— У меня есть идея, — объявил он, возвратившись с бутылкой красного вина. — Давай поиграем в какую-нибудь пьяную игру. Я знаю одну замечательную, литературную. Идеально подходит здесь.

Он кивнул в сторону стойки, облепленной толпой кричащих, курящих, толкающихся писателей и их приспешников. Неужели ведьмам удалось прогнать из Юрты всех, подумала Грейс? Краем глаза она смутно заметила женщину в обтягивающих белых брюках, танцующую на столике, и испугалась. Вот только за что, за столик или за швы на одежде Дженни Бристольз?

— Что еще за пьяная игра? — насторожилась Грейс.

Том обожал пьяные игры, особенно одну, заключавшуюся в том, чтобы выплескивать вино в лицо каждому третьему, если кто-то не смог правильно ответить на вопрос. Поэтому неудивительно, что вечеринки у него дома редко дотягивали до полуночи.

— Она называется «худселлер».

— То есть бестселлер наоборот?

В мозгу Грейс, затуманенном алкоголем, мелькнуло опасение, не пытается ли Генри подтрунить над «Хатто и Хатто». Нельзя отрицать, что успехи издательства, судя по списку десяти бестселлеров «Санди таймс», весьма скромны, чтобы не сказать — отсутствуют. Адам Найт, заведующий отделом художественной литературы издательства, любил повторять, что «Хатто и Хатто» будет до конца отстаивать право публиковать книги, которые никто не читает, но эта мысль вызывала у Грейс некоторые сомнения.