Книга Оглянись назад, детка! - Грация Верасани

В четыре часа утра, выпив еще кофе, я улеглась на диван.

Я лежала с закрытыми глазами, хотя спать не хотелось, и я снова видела отца, который сложил вещи в небольшой чемодан и спешно уехал в Рим.

Несколько месяцев я занималась таинственным человеком, выходящим на рассвете из квартиры Ады, которого видел пожилой сосед. Джулио ничего об этом не знал и отбрасывал саму мысль, что Ада с кем-то встречалась помимо него. Полиция допросила их общих друзей, но никто из них в ту ночь с ней не был. Для всех Ада и Джулио олицетворяли собой неразлучную пару.

Я давно уже перестала спрашивать себя, отчего моя сестра покончила с собой. В то время мысль, что у нее завелся любовник, не казалась мне сумасшедшей. Молодая, красивая, полная жизни. Это мог быть мимолетный классический роман или, возможно, речь шла о каком-то едва знакомом типе, которого она в тот вечер привела домой, воспользовавшись отсутствием Джулио. Я отодвинула в сторону письма, потом снова посмотрела на них.

А, кто это: Альберт, Антонио, Андреа, Алекс, Альфредо… Кто такой А.? Какую роль он играл во всей этой истории?

Для доктора Чачони сомнений не существовало.

— Самоубийство, — сказал он моему отцу без обиняков, как полицейскому. Вскрытие это точно показало, не оставляя никаких других вариантов. Дело погребли вместе с Адой.

Я спрятала коробку в шкаф под груду маек. Это был детский поступок, но я не хотела, просыпаясь по утрам, видеть эти письма. Зачем читать слова, которые уже ничего не значат?

Альдо, как всегда, поступил легкомысленно, или он и в самом деле решил, что этим доставит мне удовольствие.

Интересно, если он был доверенным лицом моей сестры, знал ли он, кто этот А.

Еще я спрашивала себя, был ли А. с ней в тот момент, когда она сделала то, что сделала.

Мы живем в Чайнатауне

Я живу на пересечении двух дорог, одна из которых ведет к морю, а другая — в Милан. Сегодня, выходя из дома, первое, что мне бросилось в глаза, кроме опорного пункта партии левых демократов, где по воскресеньям предлагают кукурузную кашу с сосиской, — это китайцы. Они не умеют водить машину, но это и не столь существенно.

Несколько дней назад полицейская патрульная машина устроила засаду на улице Карло Порта. Судя по всему, группа китайцев организовала в подвалах здания какое-то производство, где работали всю ночь и сильно шумели. Болонцы, разумеется, сразу позвонили по 113.

Перед почтовым ящиком я столкнулась с соседкой с третьего этажа, симпатичной вдовой, с которой я иногда болтаю о погоде и простудных заболеваниях.

— Вам не кажется, что мы живем в Чайнатауне? — спросила я у нее.

Она недоуменно посмотрела на меня, хотя, как и я, однажды проснулась и больше не увидела ни продуктового магазина, ни химчистки, ни галантереи. Вместо них — магазинчики китайских сумочек, трикотажных изделий и китайские закусочные. Прежде из китайского были только рестораны с аквариумом, теперь они приезжают, платят наличными, так что и шагу нельзя сделать, чтобы не встретить продавца с миндалевидными глазами, предлагающего товар «Made in China». В парке Кроче Коперта, перед рестораном «Каза Буйа» (где век назад по каналу Навиле путешественники добирались до Венеции, а сегодня сердобольные пенсионеры присматривают за австралийскими утками и лебедями) пока что не видно китайцев, занимающихся гимнастикой тай-цзы. Но это — всею лишь вопрос времени.

Соседка сказала, что боится мафии. Для нее китайская, албанская или русская мафия — одно и то же. Недоверие растет, когда исчезают магазины, где ты мог купить свежий хлеб и сыр. Именно это и вызывает у нас недовольство.

Я попрощалась с ней, вышла из подъезда и направилась к машине. В конце концов, китайцы это или не китайцы, мне в этом квартале живется хорошо — вдалеке от престижных районов, от местных властей, от танцовщиц кабаре.

Я проехала в метре от бывших Красных Казарм, где все еще гуляют призраки многочисленных партизан. Там пятнадцать лет назад была студия звукозаписи, в которой городские музыканты создавали свои демоверсии; на двери висела цветная афиша с именем Андреа Пацъенца.

Болонья, в самом деле, стала скучным городом, бесцветным, без собственного шарма…

Однако, подумала я, ностальгия еще никогда не способствовала эволюции.

Я остановилась рядом с агентством и посмотрела на часы. Через десять минут у меня встреча. За это время я успею зайти в бар и позавтракать. Я выпила кофе с рогаликом и попросила разрешения у Энцо, бармена, воспользоваться его телефоном.

Альдо ответил после пяти гудков.

— Как там погода? — спросила я.

— Как всегда, — ответил он гнусавым голосом, — целую неделю идет дождь и собачий холод.

Несмотря на то, что Альдо Чинелли жил в Лондоне уже лет десять, он говорил все с тем же жеманным болонским акцентом.

— Хотела поблагодарить тебя за письма.

Он зевнул.

— Не стоит. Я случайно обнаружил их у себя.

Наступило молчание.

— Послушай… Кто такой этот А.?

Наступило молчание.

— Понятия не имею, — наконец ответил он.

— Альдо, эти письма адресованы тебе.

— Мы с Адой были друзьями.

При упоминании имени моей сестры я оцепенела несуществующая реальность.

— Мне только известно, что он хотел быть актером, хотя учился в университете…

— И это все?

— Да, все. То есть нет. Ада мне сказала, что он не римлянин, а эмильянец, как мы… возможно, из Пармы, из Реджио Эмилиа, не помню…

— Она ни разу не называла его?

— Говорила, что должна какое-то время оставаться там.

— Какое-то время?

— Да, какое-то время, — со вздохом произнес он.

— Всего тебе хорошего, Альдо.

— И тебе.

Когда я вошла в агентство, Спазимо сказал мне, что в кабинете меня дожидается новый клиент.

Едва я открыла дверь, дородный парень с рыжими волосами воскликнул: «Добрый день!», пожал мне руку и произнес «Рад представиться: Альвизе Лумини».

У него были выпуклые зубы и механические движения. Весь вид его напоминал преподавателя катехизиса.

— Присаживайтесь, — сказала я, указав на кресло.

Он сел и покашлял, чтобы прочистить голос.

— Сейчас я вам быстро все объясню. Я из Беллуно, живу здесь уже пару лет… открыл небольшой стоматологический кабинет.

Он с ослепительной улыбкой смотрел на меня. Что тут удивительного? Напрашивается на аплодисменты?

— Продолжайте, — подбодрила я его.

— Батталья Сирена, так зовут мою невесту, ей двадцать девять лет, она живет на улице дэ Гомбрути, дом 43. Я собираюсь жениться и…