Книга Дублерша для жены - Марина Серова

С этими мыслями я поднялась по четырем ступенькам парадного входа в ресторан, оформленного в виде громадной, метров десять в диаметре, головы льва, поверх которой, как нимб святого, горела желтая неоновая надпись: «Львиная грива». Впрочем, то ли потому, что архитектор слабо разбирался в зоологии, то ли потому, что нижняя часть морды была приспособлена под двери, лев был похож — прошу прощения за возможное святотатство — на христианского мученика, которому изваяли несообразно огромный памятник. На эти аллегории наводил, конечно, «нимб» неоновой надписи названия, а также страдальческое выражение верхней части морды, как бы говорившее: «Люди входят и выходят, а в башке моей темно».

Только я успела войти и отдать подскочившему швейцару шубу — черт знает, зачем я ее надела? Теперь вот дергайся, не украли бы! — как ко мне неспешной походкой приблизился глыбообразный молодой человек и сказал:

— Вас ждут в VIP-зале.

При этом его каменные скулы шевелились, как у звезды Голливуда Дольфа Лунгрена, изображающего очередного супермена.

— Спасибо, молодой человек, — строго поблагодарила я и спросила с намеком на шутку:

— А что, весь зал для двоих абонирован?

— Да, — совершенно серьезно ответил он.

Ну что же, кажется, господин Эллер решил завоевать меня своей щедростью.

Снять «виповский» зал в одном из самых дорогих ресторанов города на весь вечер — это, знаете ли, о многом говорит. Посмотрим, что он сам скажет.

Леонард Леонтьевич стоял возле единственного из четырех, расположенных по углам затемненного, очень уютного квадратного зальчика, накрытого столика и говорил по мобильному телефону. Стол, я заметила, был сервирован изысканно и по всем правилам. Впрочем, для человека, снимающего фильмы с бюджетом в несколько миллионов долларов, вряд ли это встало в проблему.

Заметив меня, Леонард Леонтьевич немедленно оставил разговор и сунул телефон в карман.

Эллер был осанистый мужчина с фигурой постаревшего, погрузневшего, но старающегося держать себя в форме Аполлона.

На сегодняшний вечер Леонард Леонтьевич облачился в черный костюм с черной же бабочкой. Сверкали бриллиантовые запонки.

Зачесанные назад седеющие волосы делали мэтра очень благообразным: голова словно была облита оловом. У Леонарда Леонтьевича были известные всей стране усы, которые он любил расчесывать даже перед камерой, и выразительный рот с чувственными губами, которые, казалось, совершенно не пострадали от времени. Волевой подбородок и прямой римский нос придавали этому сильному и привлекательному человеку удивительный шарм, и только большие глаза портили его: несмотря на свой редкой красоты миндалевидный разрез и длинные ресницы, глаза эти были невыразительны и малоподвижны, словно в них застоялась болотная вода.

Из-под белоснежной сорочки виднелась мощная шея, а походка, которой Эллер направился мне навстречу, выдавала в нем все еще грациозного самца, который не желал мириться с приближением старости и боролся с ней всеми доступными способами.

Тут мне к месту вспомнилось, что я видела блистательного Леонарда Леонтьевича в какой-то тупой рекламе про очередное чудодейственно омолаживающее средство.

— Рад вас видеть, — проговорил Эллер, галантно целуя мне руку. — Как несложно убедиться, я вас ожидал. Присаживайтесь, прошу вас.

— Благодарю.

— Давайте для аппетиту выпьем вот этого белого вина, — подмигнул он мне, — оно превосходно идет с рыбой. Или наоборот — рыбу положено есть с белым вином? Честно говоря, я в кулинарном этикете не очень силен, для того имеются, как это называется у президента, шефы протокола.

Я могла бы, конечно, напомнить своему кавалеру, с чем положено пить красное вино, с чем белое, как напитки распределяются по сортам и так далее, но сочла такое проявление словесной эрудиции несколько излишним. В самом деле, «учить Эллера» — это звучит по меньшей мере самонадеянно, а то и просто глупо. И я решила, наоборот, немножко подольститься к Леонарду Леонтьевичу:

— Вы знаете, если честно, то я оторопела, когда вы позвонили. Я и после вчерашнего общения в клубе пришла домой приятно пораженная, а сегодня и вовсе…

— Ну что вы… — снисходительно улыбнулся в усы мэтр. — Кстати, превосходное вино! О чем я? Ах, да! Вы оторопели. А вот в Москве молодежь действует по принципу «Я!». Эгоцентризм предельный. Хотя… Может, оно и хорошо. Я все-таки не смог до конца приспособиться к москвичам, потому как сам отсюда, из Тарасова, из простой семьи. Признаться, в молодости у меня тоже был молодецкий наскок буквально на все.

Ну, вы же знаете — юношеский максимализм. Я, например, искренне полагал, что могу писать стихи лучше Блока, играть лучше Качалова, снимать фильмы лучше Феллини. Годы прошли, и я стал мудрее. Трезвее оцениваю себя. По этому поводу мне вспоминается одна история, случившаяся с Джузеппе Верди. Как-то раз к нему пришел молодой композитор, который, как и молодое московское поколение, каждую фразу начинал местоимением "Я", да и заканчивал в том же духе. Верди послушал юнца и сказал: "Молодой человек! Когда мне было восемнадцать, я тоже говорил: «Я!» В двадцать пять лет я говорил: «Я и Моцарт». В тридцать утверждал: «Моцарт и я». И лишь теперь я уверенно говорю: «Моцарт».

Закончив эту речь, напомнившую мне отчего-то вечерние ликбезы тетушки Милы, Эллер засмеялся и стал подкладывать мне в тарелку от всех вкусностей понемногу. Судя по этому, в этикете он действительно был не особо силен. Но перемешал он мне всю еду в тарелке с такой очаровательной непосредственностью, что это не могло не вызвать у меня ответной открытой улыбки.

— А откуда, простите, вы узнали мой телефон, Леонард Леонтьевич? — спросила я. — По-моему, вчера я вам его не оставляла.

— Это так. Только вы, Женя… Могу я вас так называть, а то хлестать имя-отчеством как-то не способствует аппетиту? — спросил Эллер и, поймав мой легкий согласный кивок, продолжил:

— Вы, Женя, человек в городе довольно известный. Мне говорили о вас как о профессионале высокого класса и в высшей степени обаятельной женщине.

А я о вас капитальные справки наводил.

— Вот как? — спросила я. — Чем же вызван такой интерес к моей скромной персоне со стороны самого Эллера? Неужели хотите снять меня в кино?

— Как вы находите этот соус? — ушел от ответа мэтр. — Гм.., так вот, я хотел поговорить с вами по не совсем обычному поводу.

Вы только не пугайтесь сразу, Евгения Макс… Женя.

— Знаете, Леонард Леонтьевич, я не из пугливых, — улыбнулась я. — Да вы и сами, наверное, это поняли, если слышали отзывы обо мне. Я вас очень внимательно слушаю и обещаю сразу в обморок не падать.

Он внимательно посмотрел на меня и проговорил:

— Нет, прежде — ужин. А затем и только после него приступим к тому, что привело нас к этой встрече. — Эллер засмеялся и добавил: