Книга Депортация - Александр Михайлов

Ник невозмутимо пил кофе, поглядывая в окно. Вдруг его лицо напряглось, он привстал и практически влип лицом в стекло. В следующее мгновение он сорвался с места и, сбивая по пути офисную мебель, вылетел на лестничную клетку. Рита, вжавшись в кресло, часто захлопала накладными ресницами и обвела взглядом комнату. Весь персонал дружно смотрел на грохнувшую дверь. Стоп-кадр удался.

* * *

…Мигель Веласкес второй день не отвечал на звонки. Он испарился. Испаился без следа. Как влага с асфальта во время испанской сиесты. Никанор не находил себе места. Он анализировал, как упустил этот момент, и понимал, что лишь несколько глотков кофе и пятисекундный взгляд на красочный рекламный календарь на стене офиса стоили ему потери Веласкеса из виду. Когда Ник отвёл глаза от календаря и опять взглянул в окно – под монументом Тарасу Григорьевичу бродили только голуби и девушки. Вот тебе и Диего.

Да кто такой этот Диего? Откуда он взялся?

Ник злился. Сидя в кресле у себя дома, он нервно переключал телеканалы, тыкая пальцем в дистанционку, и не знал, что делать. Иногда вскакивал, ходил по комнате из угла в угол, как запертый тигр, через время опять валился в кресло. Утром, после тревожной бессонной ночи ему на мобилку пришло сообщение: «Не предпринимайте никаких действий. Ваш друг в безопасности. Скоро вы сможете его увидеть. Если попытаетесь искать – осложните ситуацию». Ник время от времени брал мобильный и, не моргая, смотрел на дисплей, в сотый раз перечитывая эсэмэску. Потом машинально поднимал глаза на мерцающий экран телевизора. По каналам гарцевали полуголые девицы и псевдомачо в бесконечных однообразных междусобойчиках. Ё-моё! Неужели на всё бескрайнее многомиллионное СНГ всего пятнадцать певцов, пять юмористов и пару дюжин сильно медийных лиц? Они показывают себя через день, через канал, во всех возможных ракурсах и, наверное, уверены, что каждое подобное шоу – счастье для населения. И вот удивительная штука: пахари эстрадных полей и подсофитных пространств, стенающие в бесчисленных интервью о напряженных гастрольных графиках и холодных гримёрках, отчего-то упорно не хотят идти в сталевары, токари или спускаться в угольные шахты. Уж там-то легче! А из кого, бляха-муха, героев делают? Обнять и плакать!

Яркая мигающая туфта безудержно лилась потоком со всех, за редким исключением, каналов. А в экстремальных личных ситуациях, какая сложилась сейчас у Ника, глобальная бессмысленность этого телекарнавала ощущалась особенно остро.

Ему названивала Даниэлла. Ведь Мигель молчал, а между ребятами уже, похоже, складывалось что-то романтическое.

Получив SMS, Никанор решил подождать ещё один день, хотя бездействие, когда друг в опасности, было совсем не в его принципах. В таких обстоятельствах он старался делать всё, что было в его силах, чтобы прояснить ситуацию и исправить положение. Он составил чёткий план действий, который собрался молниеносно реализовать в случае, если друг не появится через день. Даниэлле он сказал, что Мигель уехал к бывшему сокурснику в другой город.

Часть 2. В контакте

Веласкес открыл глаза и сразу уткнулся взглядом в роскошную золочёную люстру. Оглядев комнату, он понял, что находится в богатом особняке или роскошной квартире. Огромные окна с внешним затемнением, инкрустированный паркет, картины в массивных рамах, антикварная мебель – такая роскошь обескураживала. Рядом с постелью на мягком резном стуле – белый махровый халат и мужское бельё в нераспакованном пакете. Он понимал, что сейчас его могут пригласить либо к завтраку, либо на расстрел. Судя по тому, что лежало на стуле, была надежда, что пригласят всё же к завтраку. Веласкес соскочил на пол, погрузившись в ворсистый по щиколотку ковёр, и огляделся внимательнее. В дальнем углу обширной комнаты блестела лаком единственная дверь. За дверью обнаружилась ванная. Это было странно и смешно – единственная дверь в помещении вела в санузел.

– Так, ну если до сих пор цел, значит, можно спокойно почистить зубы, – подводил Мигель первые итоги собственного похищения. Обычно, такие итоги по долгу службы ему приходилось подводить на предмет чужих похищений.

Он повернулся к одежде, которая лежала на другом стуле и, пошарив по карманам, понял, что всё на месте. Даже мобильный телефон, только без симки и аккумулятора. Голова была ясной, кожа – без повреждений и синяков. Мигель двинулся в ванную и, переступив порог, ещё раз восхитился роскошью: большая комната была отделана тёмно-зелёным мрамором, краны и душ были медными, стилизованными под ретро и в ансамбле с мрамором давали царский эффект. На умывальнике были приготовлены все необходимые для личной гигиены принадлежности. Все они были без каких-либо маркировок и названий фирм-производителей. Это очень бросалось в глаза.

Мигель быстро умылся, привёл себя в порядок, распаковал новое бельё. И вдруг заметил за выступом ещё одну дверь внутри ванной. Это заинтриговало американца, он тут же распахнул её.

О нет, такого не бывает! Сортир был просто шикарный. Не всякий дворец выглядел так респектабельно, как этот туалет. Изумившись в очередной раз и вернувшись в комнату, он принялся внимательно изучать обстановку и попытался анализировать ситуацию. В задумчивости он подошёл к окну. Оно было странное: через него проникал свет, но сквозь стёкла ничего не было видно. Не факт, что свет был естественным. Никаких ручек на раме не было. Постучав по ней, Веласкес понял, что рама металлическая и только внешнее покрытие было сделано под дерево. Вытащив ключи от квартиры Никанора, американец попробовал царапнуть стекло. Никакого следа не осталось. Стекло, видимо, тоже непростое: можно запустить в него стул, молоток, гранату (хотя нет, насчёт гранаты погорячился) – и окно останется целым. Журналист вспомнил, как студентами они с Никанором дружили с одним художником. А тот свободное от творческого экстаза время посвящал свиданиям со спиртом «Royal», который в изобилии водился в тот смутный период на магазинных прилавках. Но однажды страсти захлестнули живописца, и в один вовсе непрекрасный день он уплыл в алкогольную невесомость или, если сказать менее поэтично, по-народному, «поймал белочку». Доброжелательные соседи быстро, посредством вызванных медиков и санитаров, локализовали его в психушку, а Никанор с Мигелем потом, до выписки художника, ходили его проведывать. В специальной комнате для посетителей стоял стол и несколько обшарпанных табуреток, и художник, человек творческий и склонный к эпатажу, однажды решил «включить шоумена» и показать крепость тамошних застенков на примере окон. Он просто запустил табуреткой в закрытое окно комнаты для встреч. Табуретка отлетела, как от стенки горох. С тех пор друзья хорошо усвоили, в какие места лучше не попадать.

Как бы там ни было, но в данный момент Мигель Веласкес находился в застенках не менее крепких, но гораздо более комфортабельных, чем психушка художника. Однако было ещё одно существенное отличие: здесь не было дверей наружу, даже наглухо закрытых.

Мигель Веласкес задумался, уселся на постель и уставился в угол комнаты. Вдруг его глаза расширились. Блики на полу перед ним заиграли, инкрустированный паркет начал раздвигаться и в нём образовалось отверстие. Мигель застыл. Из отверстия стала медленно выезжать голова, а потом и вся фигура элегантно одетого в классический тёмный костюм мужчины.