Книга Двое на дороге (сборник) - Евгений Рогачев

По ступеням они поднялись на высокое крыльцо и прошли в дом. Дверь была низкая, и Клавдии Петровне пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой о притолоку. Несмотря на то, что старик вот уже который год жил один в доме, у него была удивительная, несвойственная одинокому мужчине, чистота. В большой комнате, куда он провел гостью, в строгой последовательности лежали домотканые половики. На них не было заметно ни одной складки, ни одной морщины. Словно хозяин по ним вообще не ходил. Большой круглый стол посередине комнаты аккуратно застелен цветастой скатертью. В центре – большая ваза, доверху заполненная краснобокими яблоками, очень аппетитными на вид. На стене тикали старинные ходики.

После полуденной изнуряющей жары приятно было оказаться в домашней прохладе. Клавдия Петровна села на скрипнувший под ее весом диван и вытянула под стол ноги, отдыхая. Что ни говори, тяжело целый день бегать с почтовой сумкой через плечо.

Между тем, старик хлопотал на кухне. На столе уже появилась цветастая чашка, предназначенная для гостей, и граненый стакан, из которого хозяин предпочитал пить сам. Он поставил на стол вазочку с клубничным вареньем, насыпал в блюдце конфет. Вынес большой самовар, начищенный до блеска. Подвинул к столу стул и сел. Клавдия Петровна смотрела на старика и гадала, сколько же тому лет. Человек он был пришлый и жил в их деревне всего лет пятнадцать. Поэтому никто точно не знал его возраста. Кто говорил, что ему восемьдесят с гаком, кто – что нет и семидесяти. Старик уже давно не курил, практически не употреблял спиртного. Вел спокойную, размеренную жизнь, понапрасну не расстраивался. А для старого человека это самое главное.

– Ну, рассказывай последние деревенские сплетни. Я живу здесь, на окраине, ничего толком не знаю. Сама видишь, ко мне редко кто заходит.

Клавдия Петровна налила себе чаю. Взяла одну карамельку, сунула в рот. Хотела сразу раскусить ее, но осеклась, чуть не сломав зуб. Конфеты были явно не первой свежести. Посмотрела на старика. Тот, как ни в чем не бывало, прихлебывал чай. Стараясь не обидеть хозяина, не выплюнула конфету, а стала перекатывать ее во рту.

– Ты, наверное, слышал, у Петровича бык пропал, трехлеток. Искали всей улицей, дня два. Бык хороший был, откормленный.

– Нет, не слыхал. Это у которого Петровича? У Севостьянова, что ли?

– У него.

– Так и не нашли?

– Нашли, на третий день, к вечеру. Помнишь, у нас бригада, из города, ферму строила?

– Помню, как же не помнить. Они мне еще машину досок привозили.

– Ну, вот. Они землю брали за деревней. Большую яму вырыли. Вырыть-то вырыли, а когда уезжали, огородить забыли. Вот туда бык и навернулся. Утонул, значит. Еле нашли. Яму-то полностью водой залило. Хорошо, Васька-скалолаз догадался багром пошарить, так и нашли.

– Это который Васька? Фельдшерицы сын?

– Да нет. Я тебе говорю, Васька-электрик, на подстанции работает. Ну, помнишь, он еще прошлой зимой со столба упал, когда полез провода менять? Тогда снег налип на них, они под тяжестью и порвались. Во всей деревне стало темно как у негра за пазухой. Тогда как раз в клуб кино новое завезли. Только народ расселся, приготовился смотреть, а тут – бац, и темнота. Сбегали за Васькой. Он у брата на дне рождения гулял. Вначале отнекивался, не хотел вылезать из-за стола и лезть на столб в такую стужу. Да и хмельной он был уже изрядно. Но против общества разве попрешь? Народ на него насел. Чуть до драки дело не дошло. Залазь, говорят, на столб, иначе вмиг мы тебя обломаем. Хочешь, не хочешь, а пришлось ему залазить. Но под пьяную лавочку какая работа? Васька как в воду глядел. Люди и охнуть не успели, как он с этого столба полетел вниз головой. Так-то он удачно упал, вроде не сломал ничего. Зато головой сильно приложился об лед на дороге. С тех пор то ли от ушиба, то ли еще от чего, глаза у него теперь смотрят в разные стороны. Даже разговаривать с ним неприятно. Пока взгляд поймаешь, сам косить начинаешь. Вот тогда к нему и прилипло прозвище – Васька-скалолаз. Да ты должен этот случай помнить, о нем вся деревня судачила.

– Теперь что-то припоминаю. Значит, этот Васька быка-то нашел?

– Тьфу, дед. Совсем ты меня своими расспросами в сторону увел. Этот, этот. Было говорено председателю не раз: огороди ты эту чертову яму. А он все: потом, потом. Петрович собирается подавать в суд на местную администрацию. Только я думаю, вряд ли у него что получится. Адвокатов надо нанимать, подмазать, где нужно. Это ж такие деньжищи. Бык того не стоит.

– Да-а, – со знанием дела протянул старик. – С властью судиться – что мочиться против ветра, себе дороже.

– Ну, ты скажешь, дед.

Так, за разговорами, время летело быстро. Солнце уже перевалило за вторую половину, на улице становилось не так жарко. Старик все подливал чаю Клавдии Петровне, а та и не заметила, что выпила уже третью чашку. Наконец она засобиралась домой.

– Выпей еще чайку, Клава, – предложил старик напоследок.

– Да хватит уже. И так, почитай, три бокала выхлебала. Опузырела вся. Идти мне уже надо, засиделась я у тебя.

Она поднялась, еще раз поблагодарила за чай и пошла к выходу. У порога остановилась и повернулась, как будто собираясь что-то сказать, но потом передумала и вышла на улицу.

Старик остался сидеть за столом. Несмотря на возраст, у него был чуткий слух, и он услышал, как Клавдия Петровна прошла по мосткам к калитке.

«Сумку-то хоть не забыла?» – подумалось ему.

Он торопливо встал, подошел к окну. Увидел, как почтальонша прошла мимо дома и направилась вдаль по улице. Через плечо у нее была перекинута черная сумка. У соседнего дома ненадолго задержалась. О чем-то переговорила с соседкой, видимо, специально поджидавшей ее, и пошла дальше.

«Нет, не забыла», – подумал старик.

Он вернулся к столу, посмотрел на неубранную посуду.

– Убрать, что ли? Ладно, потом, – проговорил и, взяв палку, вышел на улицу.

Уселся на свое любимое место и, вытянув ноги, сложил руки на животе. Стояла середина июля. Лето в этом году выдалось на удивление жаркое. Уже третью неделю с неба не пролилось ни капли дождя. Земля высохла настолько, что на открытых местах появились трещины. На дворе у старика было два колодца. Один для питьевой воды, другой – для полива. В обоих воды сильно убавилось. Старик старался ее экономить, поливал только самое необходимое. Можно, конечно, сходить к соседям, через три дома. У них колодец намного глубже и не иссякал даже в самое засушливое лето. Да и вода там хорошая – чистая, прозрачная. Но он предпочитал ходить в гости, только когда возникала острая нужда с кем-нибудь поговорить и скрасить свое одиночество. С соседями же старался поддерживать ровные отношения. Близко к себе не подпуская, но и не отдаляясь совсем. Понимая, что один, без общения, совсем одичает.

Соседка Пелагея была лет на десять младше старика и жила вдвоем с сыном. Мужа она похоронила лет пятнадцать назад, того прибило деревом на лесоповале. Старик его не знал, но говорили, что неплохой был мужик. С тех пор Пелагея жила одна. Сын два раза женился, но каждый раз неудачно. И под конец перебрался совсем к матери. Выпивал в меру, помогал по хозяйству. Поэтому особых хлопот она с ним не ведала.