Книга Земля туманов - Андрей Ивасенко

Ярема покрутил камни в руках и отдал обратно Михееву.

– Да, Михаил Александрович, Нептун поделился с нами богатством. Безусловно. Но забрал жизнь у множества людей. Гадкая сделка. Что теперь? Поддержим рубль драгоценными камушками, заткнем курс доллара Штатам в их звездно-полосатый зад – и что? Шибко нужно было? Человеческие жизни подороже будут. Интересно, как эти алмазы вообще оказались здесь. Да еще и в таком количестве.

– В свете той информации, что мы располагаем… м-м-м… – Михеев покосился на Березина. – Тебе слово, Федор.

Геолог затоптался на месте, чуть-чуть шевельнул губами. Казалось, тяжеловесные усы мешают ему открывать рот.

– Говорите, Федор Дмитриевич, – сказал Ярема, приковав к нему внимание, и снова закурил.

– Дело в том, – начал Березин, – что были времена, когда вулканическая деятельность на Земле была гораздо активнее, чем сейчас. Земная кора лопалась, как яичная скорлупа, и колыхалась, проседали и поднимались целые континенты. Планета являлась сплошным огненным морем, где не существовало дней и ночей – все было озарено багровым светом извергающихся вулканов. Базальтовая лава лилась отовсюду. При быстрых сжатиях и растяжениях пород возникала разница в давлениях, и появляющиеся при этом огромные газовые пузыри выталкивались на поверхность, образуя жерла вулканов, из которых вырывался огонь, пар и пепел. Затем магма заполняла жерло и застывала. Все стихало, вулкан засыпал навеки. В таких «одноразовых» вулканах и появлялись алмазы.

– А конкретнее? – спросил полковник, внимательно слушавший лекцию. – Как цунами могло принести их к острову?

– Алмазы в кусках породы, – продолжил геолог, – что вы держите в руках, возникли на глубине более двухсот километров, при давлении в пятьдесят-шестьдесят тысяч атмосфер. Современное океанское ложе – это базальтовый массив, застывшая миллионы лет назад лава, выброшенная из недр Земли. Очевидно, при сдвиге одна из тектонических плит наехала на другую, на которой находилось жерло древнего вулкана. И измельчило базальтовую породу с содержащимся в ней кимберлитом, словно огромными жерновами. Этот сдвиг произошел здесь, возле Курильских островов. Массу воды подкинуло вверх, образовалась первая волна цунами. Потом произошло подводное извержение вулкана у берегов Японии, которое и подняло к поверхности океана все эти богатства. Вторая волна подхватила и доставила кимберлит сюда. Полагаю, что остров сейчас просто тонет в алмазных россыпях. Но как это все происходило на самом деле – одному Богу известно. Всего лишь мои теории, предположения.

– А другие острова? – задал вопрос Ярема. – К ним ведь тоже могли попасть алмазы?

Геолог пожал плечами:

– Подобной информации мы пока не получали. Если это так, то скоро начнется алмазный бум. И…

– …последствия будут непредсказуемы, – закончил за него полковник. – С этой минуты эта информация является государственной тайной. Всем ясно?

Геолог и остальные кивнули. Березин стоял, сцепив пальцы на уровне живота, и внимательно смотрел на полковника, который прекрасно уловил смысл. Меж его бровей пролегла складка.

Ярема стрельнул окурок в сторону, достал телефон спутниковой связи, выдвинул антенну и замер, всматриваясь в индикатор сигнала на экране.

– Странно, странно… – пробормотал он.

– Что случилось, товарищ полковник? – поинтересовался Полеводов.

– Сигнала нет. Капитан, у вас рация где?

– В «уазике». – Полеводов указал направление. – В километре отсюда. Рядом с вашей машиной. А-а…

– Вперед! – Полковник уже не слушал, пружинящей походкой направился в том направлении, откуда пришли ученые и капитан.

Они последовали за ним.

Путь пролегал по узкой полосе берега, над которым нависали неприступные скалистые бастионы, зубчатыми парапетами карабкающиеся к небу. Ни одно деревце, ни один куст не росли на темном граните – цунами слизало жалкую растительность вместе с почвой. И повсюду, куда люди ни бросали взгляд, наблюдались жутковатые следы ярости стихии: искореженная рулевая рубка шхуны, разбитые буи, шлюпки, резиновые сапоги, весла, изуродованные деревья, сплющенные металлические бочки, доски со щетиной ржавых гвоздей, бурые клубни ламинарий и рваные рыболовные сети и паруса. Через все это приходилось перебираться – как и прежде, перепрыгивая с камня на камень, преодолевая зыбкие завалы из гальки и ракушек.

Замыкающим шел Березин. Он споткнулся о рваный кирзовый сапог и упал, больно ударившись коленом о камень.

– Ешкин кот! – ругнулся геолог, потирая ушибленное место. – Пораскидали резину…

И в этот миг увидел то, отчего его глаза расширились, точно у проснувшегося китайца, к которому явился Будда с чашечкой утреннего кофе.

В воде, у самого берега, покачивался полутораметровый головоногий моллюск. Его бело-розовые щупальца с присосками – распухшие и пузырчатые – вяло шевелились вместе с набегающей волной, кидавшей животное взад и вперед. Казалось, он выполз из водных глубин, чтобы отдохнуть на солнышке, но это было совсем не так. На спиральной раковине тигрового окраса виднелись пробитые чем-то острым продолговатые дыры, из которых то появлялась густая зеленая жижа, то выдувались слизкие пузыри с воздухом. Вид у моллюска был жалкий, как у вскрытой жестяной банки. Пена шипела под ним. Изумленный черный глаз с тревогой наблюдал за обнаружившим его человеком.

Наглая чайка кружила над беспозвоночным животным, а затем спикировала на его раковину и принялась клевать, норовя угодить в открытые раны. Моллюск пошевелился, обнажились роговые челюсти, похожие на клюв попугая. Пронзительно пискнув, он стряхнул с себя птицу. Та взмыла в воздух, издав нарочито-недовольный крик.

– Стойте! – Березин указал рукой на раненого моллюска.

Все обернулись, увидели его находку и застыли с открытыми ртами.

– Жора, дай сигарету, пожалуйста, – вдруг произнес Михеев, протянув руку Полеводову.

– Не курю, – ответил тот, не отрывая взгляда от моллюска. – Ни хрена себе креветка! Расскажу своей Катюхе – не поверит…

– Это не креветка, а моллюск, чем-то похожий на нашего наутилуса, – поправил капитана океанолог. – И, знаете, мне кажется…

Ярема вытащил пачку «Парламента» из нагрудного кармана камуфляжа, зажал в губах две сигареты и, прикурив, передал одну океанологу.

– «Нашего», говорите? – вдруг сказал полковник. – А этот тогда – чей?

– Прежде ничего подобного не встречал, – ответил Михеев. – Странное животное. И раковина необычная. И капюшон… Я такие видел разве что в музее палеонтологии и в энциклопедии.

– Чего? – удивился полковник. – Думаете…

– Скульптурированная мономорфная раковина почти два метра в диаметре и имеющая подобные лопастные линии была только у одного подкласса головоногих – аммонитов, вымерших задолго до появления человека. Это – папарузосия сеппенраденсис. Хотя окрас – наутилуса, коричневые полосы на белом фоне.