Книга Играющая в го - Шань Са
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В глубине леса обнаженный мертвец со сложенными на животе руками смотрит пустыми глазами в небо.
Прошлым летом Единый фронт напал на вражескую колонну. Японцы подожгли поля вдоль железной дороги. С тех пор толпы разорившихся крестьян бродят по нашему городу, вымаливая горсточку риса. Этот несчастный, умерший от голода, наверняка один из них. Трупы беззащитны — другие нищие украли его жалкие лохмотья.
Как радостно получить первые письма из дома! Досточтимая Матушка во всех подробностях описывает празднование Нового года. Сестричка в своем послании сообщает то, о чем сама Матушка предпочла умолчать: теперь, после моего отъезда, она каждый день ходит в храм и часами молится там. Сестра пересказывает мне свой сон: ей пригрезилось, что Будда стал моим небесным покровителем и защищает меня.
Мой брат немногословен — как всегда. Этот знаток классической литературы экономит не только слова, но и эмоции. Он пишет, что в наше время солдаты, пожалуй, нужны родине больше писателей.
Я читаю эти строки, и на глаза наворачиваются слезы. Смысл его послания ясен: он просит прощения за то, что так долго не понимал меня.
Я был подростком, когда умер наш отец. В то время я так отчаянно любил младшего брата, что решил поддерживать с ним теснейшую связь — подобную той, что существует между сыном и отцом, спортсменом и тренером, солдатом и офицером. Мне пришла в голову мысль приобщить мальчика к тем занятиям, в которых я достиг совершенства, чтобы он стал таким, каким я хотел его видеть. Брат сделал вид, что подчинился моей воле, а сам терпеливо ждал возможности взбунтоваться.
И день настал. Природой так устроено, что в определенный момент жизни старшие утрачивают превосходство над младшими. В шестнадцать лет брат сравнялся со мной ростом. Он стал крепким мускулистым юношей. Однажды в клубе кендо он торжественно вызвал меня на бой. Не прошло и нескольких минут, как я получил удар деревянной саблей по маске. Он был таким сильным, что я пошатнулся. Победитель поклонился и поблагодарил меня за то, что я принял вызов. Он снял маску. На его залитом потом лице я прочел выражение тайной радости. Высказав мне глубочайшее почтение, брат покинул зал, даже не переодевшись.
Через некоторое время мальчик захотел стать писателем и поступил в Токийский университет. С того дня наши пути разошлись. На факультете брат общался со студентами-леваками, стал агрессивным и высокомерным. Он начитался трудов анархистов и начал враждебно относиться к военным, обвинял их во вмешательстве в дела гражданских властей и называл губителями свободы.
У меня не было ни времени, ни терпения, чтобы наставлять брата на путь истинный, а он старался ускользнуть из дома, когда я там бывал. Младший брат, сбитый с толку грозной красной волной, был для меня потерян.
Откуда такая перемена? Неужели он разошелся с друзьями? Кто раскрыл ему глаза на ничтожность марксистского учения и смехотворность этих утопических идей?
Я отвечаю брату коротким письмом:
«Брат! Знай, что теперь, после первого боя, я поклоняюсь одному только Солнцу. Это светило есть воплощение постоянства смерти. Остерегайся Луны — она служит зеркалом красоте. Она растет и убывает, эта непостоянная предательница. Все мы однажды умрем. Вечно пребудет только народ. Тысячи поколений патриотов составят вечную славу Японии».
В моем возрасте одна дружба то и дело приходит на смену другой, разгораясь и угасая, заведомо непостоянная, но всегда пылкая.
Пригласив Хун к себе в дом на ужин, я впускаю ее в свой мир. Одетая в традиционное синее стеганое платье, с волосами, заплетенными в две косы, и личиком прилежной школьницы, она сразу очаровывает моих родителей. После трапезы я наливаю Хун чашку чая и веду ее к себе в комнату. Она переступает порог очень робко — как человек, окунувшийся в мир своей мечты.
Чтобы продемонстрировать Хун магическую прелесть старинной комнаты, уцелевшей после бомбардировки, я выключаю лампы и зажигаю свечи. Из темноты выступают очертания каллиграфических свитков и акварелей. Пламя высвечивает стенную роспись, этажерку с книгами и лаковый столик, на котором резвятся в листве птички. Две чаши с камнями для игры в го стоят на самом верху резного шкафа, карауля по ночам мой сон. Хун снимает с полки учебник по игре в го, рассеянно его перелистывает, ставит на место и берет одну из серебряных резных шпилек с перышками, которые я собираю. Она перебирает кончиками пальцев жемчужинки. Мы молчим.
Хун присаживается на краешек кровати и открывает мне свое сердце.
Она родилась в деревне. Мать умерла, когда ей было восемь лет. Отец снова женился и совершенно подчинился новой жене — толстой тетке с трубкой в зубах, которая каждое утро отправлялась в поле надзирать за работниками. Мачеха ненавидела Хун. Рождение сводных братьев-близнецов лишило ее остатков отцовской любви, она превратилась для него в надоедливую замарашку.
Братья подросли и стали доставлять Хун много страданий. Они мучили ее, как котята-подростки играют с раненым воробышком. Грубиянка-мачеха все время оскорбляла Хун, жила она в крошечной комнатенке для прислуги и, лежа ночью без сна, считала падавшие на крышу капли дождя, бесчисленные, как ее горести.
В двенадцать лет ее отослали в колледж. Мачеха избавилась от источника вечного раздражения, а Хун открыла для себя свободу.
Она была пылкой и решительной по натуре девушкой и очень быстро отделалась от провинциального акцента, превратившись в утонченную барышню. Она разобралась в психологии городских жителей и употребила ее себе на пользу. Несколько монет и пара бутылок вина смотрительнице в конце года дали Хун возможность покидать пансион по первому ее желанию. Она делила комнату со старшими девочками, приучилась пить шампанское, есть шоколад, танцевать вальс и краситься, чтобы выглядеть взрослой и получать приглашения на балы. Мужчины приезжали за ней на машинах, шептали нежности на ушко, восхваляли ее красоту.
Каникулы превратились для Хун в пытку. Она возненавидела сырой, темный, пропахший навозом дом, харкающего на пол отца, вечно орущую мачеху, братьев, забирающихся с ногами на стул и жрущих, как свиньи.
Наступает ночь, Хун остается у нас, и я укладываю ее в свою постель. Гостья ложится к стене и продолжает рассказывать, потом голос ее слабеет, и она затихает.
Я очень долго не могу заснуть. Моей подруге семнадцать. Отец подыскивает ей жениха, и, когда найдет выгодную партию, наступит конец празднику, который длился целых три года. Повезет ли Хун встретить однажды мужчину, который сумеет изменить ее судьбу?
Случаются дни, когда моя душа наполняется новой силой и я спокойно и радостно смотрю в лицо смерти. Меня призвала моя страна, и я исполняю предназначение солдата империи, ни о чем не думая и ни в чем не сомневаясь. Но путь героя далеко не так прям, как воображают люди. Он пролегает по отвесному склону горы самопожертвования.
