Книга Два брата - Александр Волков

14 января 1701 года».

«Промедление в делах смерти невозвратимой подобное» – говорил царь Петр. Он понимал великую ценность времени, дорожил каждой минутой.

Само название Навигацкой школы говорило о том, что она должна была в первую очередь готовить навигаторов, то есть мореплавателей. Школа вскоре открылась на окраине в Хамовниках, на Кадашевском полотняном дворе, но это оказалось очень неудобным, и уже с 25 июня 1701 года она начала работать в Сухаревой башне.[21]

Указ Петра гласил:

«…Во учителях быть англицкия земли урожденным: математической – Андрею Данилову сыну Фархварсону, навигацкой – Степану Гвыну да Рыцарю Грызу…».[22]

Трудно было сразу набрать учеников, подготовленных к изучению математики и мореходных наук, поэтому при школе открылось подготовительное отделение, так называемая русская школа. В ней поступающие учились читать и писать, изучали закон божий. Обучение в «русской школе» рассчитано было на полтора-два года.

Занятия начинались утром. Боярские и дворянские сынки приезжали в каретах или верхом. Кто победнее, шел пешком, с аспидной доской под мышкой.

В урочный час школьный сторож колотил в било.[23]Толпа учеников расходилась по классам.

Трудно было заставить учиться изнеженных боярских и дворянских детей. Они с грустью вспоминали деревенское житье.

То ли дело у себя дома! Охоты с гончими, с соколами; иные юнцы сами хаживали с рогатиной на медведя… И после такой вольной жизни приходится разбирать непонятные крючки и закорючки, от которых рябит в глазах.

Восемнадцати – двадцатилетние «дети» сплошь и рядом удирали из школы в свои родовые вотчины. Царь приказывал возвращать их «с принуждением».

Меры воспитания были суровы.

Царь издал указ: «Выбрать из гвардии отставных добрых солдат и быть им по человеку во всякой каморе и иметь хлыст в руках: и, буде кто из учеников будет бесчинствовать, оным бить, несмотря, какой бы виновный фамилии ни был».

Но ни солдаты с хлыстами, ни денежные взыскания не могли удержать лентяев в стенах школы. Своевольные, необузданные баричи стремились из нее, как зверь из железной клетки.

Утешительно было то, что ученики из простого народа – а таких насчитывалось немало – старательно преодолевали трудности учения. Их старание рождало уверенность, что начинание Петра полезно, что через несколько лет Россия увидит своих образованных сыновей – питомцев Навигацкой школы.

В адмиральский час[24]играла музыка на верхней галерее Сухаревой башни. Учению объявлялся перерыв, школьники расходились кто куда. Бедняки съедали принесенный с собой кусок хлеба, дворянским детям слуги привозили горячий завтрак, а иные баричи направлялись в кабак и возвращались оттуда «зело под мухой». Таких товарищи прятали под столы отсыпаться; если же они попадались на глаза учителю, их ожидала беспощадная расправа.

Перед вечерней зарей снова играла музыка, и навигаторы возвращались по домам.

Глава V. В ночном

Густые тучи покрывали небо. Непроглядная тьма нависла над Москвой. В воздухе пахло дождем, и где-то вдали тревожно мигали зарницы.

Давно потухли свечи в боярских хоромах и лучины в избушках бедняков. Пусто и тихо было на улицах; лишь изредка слышалась унылая перекличка сонных решеточных[25]сторожей.

За городской заставой паслись лошади, выгнанные в ночное. У глубокого оврага, пересекавшего луг, горел костер; вокруг огня расположились четверо ребят в стареньких армяках и полушубках.

Спутанные лошади лениво бродили по траве. По временам шаги их замирали в отдалении. Тогда сидевшие у костра призывали коней протяжным тихим свистом.

Старшему из ребят, Гришухе Тютину, исполнилось шестнадцать лет; его товарищи были значительно моложе.

В ночное Гришуха Тютин явился не с пустыми руками: около него лежал топор, тускло поблескивая при свете костра.

– Степ, а Степ! Поди проведай лошадей, – сказал Гришуха.

Белобрысый Степка Казаков замотал взъерошенной головой.

– Ишь, хитрый! – плаксиво ответил он. – Так я тебя и послушал!

– Я сбегаю, Гришуха! – бодро вскочил младший из ребят – Ванюшка Ракитин, коренастый, широкоплечий мальчуган с круглым лицом и румяными щеками.

– Ты уж! – покровительственно молвил Гришуха. – Ладно, сиди, сам схожу.

Он заткнул топор за опояску и скрылся в темноте. Оставшиеся плотнее прижались друг к другу. Степка от усердия бросил в костер охапку сучьев и приглушил пламя.

– Эй вы там! – послышался зычный голос Гришухи. – Чего балуетесь?

– Дуй! Дуй! Дуй! – зашептали ребята.

Костер снова запылал, и ребята откинулись от огня.

Подогнав лошадей поближе, Гришуха вернулся. Егорка Марков тронул его за плечо.

– Слышь, Гришуха, дай-ка топор – я водяную меленку вытесывать буду.

– Не сидится тебе без дела! – Гришуха подал топор.

Сухощавый, высокий Егорка ловко заработал топором, раскалывая на планки привезенный с собой чурбак.

Егорка Марков славился среди соседских ребят изобретательностью. У него немало было игрушек своей работы: птиц, хлопающих крыльями, дергунчиков, разноголосых свиристелок. Летом Егорка устанавливал на огороде необычайные чучела, которые даже при малом ветре вертели головой, махали руками и отгоняли воробьев от грядок с огурцами и горохом.

Егорка кончил меленку, повертел в руках, отложил в сторону. Ребят одолела дремота. Они поплотнее натянули армячишки, привалились друг к другу…

Вдруг из оврага донесся пронзительный разбойный свист.

Робкий Степка вскочил и рванулся прочь.

– Стой, дурашка! Куда бежишь? В темноте как раз и схватят! А сюда небось не сунутся… Видал, каков у меня топор?

Прошло минут пять – никто не появлялся. Ребята начали успокаиваться.

– Он пугал, – догадался Гришка. – Только с нас взять нечего.

– А лошади! – вскрикнул Ванюшка.

Гришка вскочил и бросился к коням. Скоро он вернулся, тяжело дыша.

– Все тут… Ух, напугался!