Книга От Каира до Стамбула. Путешествие по Ближнему Востоку - Генри Воллам Мортон

Я отправился в полицейский участок, где меня ожидал Мамур, чиновник, представляющий здесь египетское правительство. Мамур, врач и начальник местного отряда верблюжьего корпуса, все трое египтяне, — единственные здесь официальные лица. В Сиве нет европейцев.

Мамур сказал, что он открыл пустующую правительственную гостиницу, чтобы принять меня в ней, что она находится в миле отсюда, в пальмовой роще. Это оказалась мрачная постройка с белеными стенами, одиноко торчащая на холме. Окна были тщательно затянуты москитной сеткой, чему я от души порадовался, потому что принадлежу к людям, на которых москиты нападают в любое время года.

В доме царила печальная атмосфера былого величия. Здесь останавливался покойный король Фуад, когда посетил оазис, и память о прикосновении королевской руки хранят перила на лестнице, обитые синим бархатом, несколько потертым, правда. Имеется также ванная — вот уж чего меньше всего можно было бы ожидать в Сиве, но насчет ее комфортабельности не обманется и самый неопытный или оптимистично настроенный путешественник.

Мне предоставили королевскую спальню с широкой кроватью под латунным балдахином на возвышении. Спустившись на одну ступеньку, из этой комнаты можно было выйти в очень приятную гостиную, где стояли деревянный стол и два стула с обитыми полотном сиденьями. Со стены, как это принято, смотрел портрет покойного монарха в тарбуше и сюртуке. Из длинного окна, затянутого сеткой, открывался великолепный вид на оазис Сива, простиравшийся за пальмовой рощей.

Со двора доносились полные отчаяния голоса — повар, слуга, Михаил и водитель патрульной машины пытались разжечь капризную керосинку. Выглянув в окно, я увидел повара, который нес петуха. Скоро до меня донеслась причудливая симфония запахов, свидетельствующая о том, что повар со страстью и пылом профессионала, которому никто не мешает, готовит нам грандиозный пир.

Солнце село, и тьма опустилась на наше одинокое жилище. Над пальмами зажглись звезды, проснулись летучие мыши; а в миле от нас виднелись таинственные очертания мертвого города на холме, серого и призрачного.

Вошел слуга с керосиновой лампой, и подали обед, который в такой глуши мог приготовить разве что повар-суданец: суп, омлет, рыба из Мерса Матру, жареный цыпленок, консервированные груши, пикантный сыр, апельсины.

Укладываясь спать в ту ночь, я видел, как большая золотая луна, проплыв по небу, повисла над темной рощей. Собака не залает, шакал не завоет, птица не закричит. Оазис дремал в зеленоватом свете, укрытый тишиной, точно снегом.

2

Ранним утром Сива похожа на картину Гогена или Ван Гога. Бесконечные вариации теплых тонов: коричневая охра холмов, золотистый песок, яркая зелень деревьев, плотная синева неба без единого облачка. На открытых участках зной просто пульсирует. Козы бегут сквозь ослепительный свет в спасительную тень пальмовой рощи. Голуби вспархивают с вершин деревьев, и белое оперение загорается в солнечных лучах. Звуки же — напротив, неяркие, приглушенные: колокольчик на шее у козы, ленивая песня мужчины, работающего в саду, пощелкивание ослиных копыт и мерный стук верблюжьих.

Из окна гостиницы, если посмотреть на запад, видна узкая полоска озера с ярко-синей водой, исчирканной снежно-белыми штрихами — лиман пересыхает летом, так что можно перейти его по сгусткам сверкающей соли. В древние времена жрецы Амона поставляли соль в храмы Египта и Персии. Здешние жители говорят, что на острове посреди озера лежат меч, печать и кольцо Соломона. Один из первых исследователей Сивы, французский инженер, полковник Бутен хотел на складной парусиновой лодке доплыть до этого острова, но местные не позволили ему даже спустить ее на воду. А приехал бы летом — легко добрался бы куда надо по соленой дороге.

Обрабатывая укус москита нашатырным спиртом, я размышлял, приходит ли людям в голову, что они поминают Амона всякий раз, когда просят в аптеке аммонизированный хинин или этот самый нашатырь — хлорид аммония. Кстати, считается, что именно здесь, недалеко от святилища Амона, он был впервые получен из верблюжьих экскрементов. И еще я подумал, поднеся бутылочку поближе к носу, не использовал ли оракул удушливый запах этого химического соединения. Треножник дельфийской пифии, помнится, стоял прямо над пропастью, из которой поднимались испарения, и Плутарх полагал, что именно благодаря им пифия впадала в пророческий транс. А, например, прорицатели одного из племен, живущих на Гиндукуше, с той же целью вдыхают дым горящей древесины кедра.

Мамур приехал, когда я завтракал. Это был крупный мужчина в тиковом костюме цвета хаки и тропическом шлеме. Мы заговорили о Сиве.

Население — около пяти тысяч человек, мужчин больше, чем женщин. Многобрачие не практикуется, но разводы так часты, что некоторая часть женского населения, подобно денежным знакам, находится в постоянном обращении. Один житель Сивы сменил сорок жен. Здесь все еще придерживаются учения Сенусси, но фанатизма и ненависти к чужим после войны поубавилось. Каир теперь не кажется таким далеким. Самолетом до оазиса можно долететь за несколько часов, а машина из Мерса Матру доезжает сюда за день — не то, что прежде, когда до Сивы добирались неделю, а то и десять дней. Но с туземцами по-прежнему трудно. К тому же, они всегда готовы передраться друг с другом.

Головы их начинены суевериями. Искренне верят во всякое колдовство. Врачу, присланному сюда правительством, нелегко убедить людей, что его познания помогают лучше, чем заклинания колдунов и припарки знахарок. Работают, в основном, потомки суданских рабов и беднейшие сиванцы, которым платят не деньгами, а продуктами. Оплата выдается через каждые шесть месяцев, исходя из расценок 3 шиллинга в неделю, считается, что это щедро. В Сиве не на что потратить деньги, разве что на зеленый чай — единственную здешнюю роскошь.

Кофе приверженцам Сенусси запрещен, поэтому жители Сивы пристрастились к чаю, который пьют в огромных количествах и по любому поводу. Еще одна возможная статья расхода — покупка жены. Цены давно стабилизировались: жена стоит 120 пиастров, то есть около двадцати четырех шиллингов. Поскольку женщин меньше и они-то всегда найдут себе пару, а многие мужчины зарабатывают так мало, что им никогда не скопить двадцати четырех шиллингов, значительная часть мужского населения обречена на холостую жизнь.

Правят Сивой шейхи, владеющие большими плантациями финиковых пальм. В оазисе 600 000 финиковых пальм, на которых зреют лучшие финики в Египте. Каждое дерево облагается налогом, так что оазис ежегодно выплачивает правительству Египта две тысячи фунтов. Из-за этого в прошлом доходило до кровопролития, но, как многие народы под влиянием цивилизации, жители Сивы теперь смирились с необходимостью платить налоги.

Финики продают на здешнем рынке или увозят грузовиками. Прежних финиковых караванов, которые когда-то каждый год приходили в Сиву из Египта, больше не видно, хотя из Триполи караваны иногда приходят. Более редкое теперь использование верблюда как транспортного средства любопытным образом отразилось на экономике Сивы. Одной из главных статей дохода был верблюжий помет, остающийся на рыночной площади после ухода каравана. Отсутствие верблюдов — существенный удар по бюджету оазиса. Единственное промышленное предприятие в Сиве — недавно построенная государственная фабрика переработки фиников, где их сушат, моют, упаковывают в ящики, а после отправляют в Каир или Александрию.