Книга Пластиглаз - Вадим Чекунов

На бетонных блоках, сваленных у магазина неизвестно кем и когда, расположилась местная молодёжь.

Внимательный к мелочам менеджер Егоров отметил, что лёгкие напитки, предпочитаемые подрастающей сменой, год от года крепчают. Этим летом поголовно в почёте девятая «Балтика» и очаковский джин-тоник, мерзкие пойла славных когда-то заводов:

– Женя?.. - кто-то вдруг вопросительно окликнул Егорова по имени, и пока тот пытался припомнить голос и разобрать в полумраке, кто его зовёт, тот же голос радостно и утвердительно завопил: - Женька! Здорово, бля! Не узнаёшь, что ли?

Жизнерадостно дыша свежим перегаром, на Егорова надвинулась улыбающаяся физиономия Лёшки Завражинова, дачного друга детства с соседней улицы, озорника, хулигана, пьяницы и начальника пожарной службы.

Потряхивая остатками светлых кудрей на круглой и крепкой голове, Лёшка, сжимавший в каждой руке по бутылке водки, заграбастал Егорова в объятия и, не выпуская тару из рук, похлопал его по спине.

Поллитровки ощутимо ткнулись в спину Егорова.

– Тише ты, Леха! Полегче, полегче, - Егоров, руки которого тоже были заняты пакетом и «клинским», сжал Завражинова локтями, обозначая объятие.

Высвободившись, сбросил с плеча сумку, переложил бутылку в левую руку, обтёр правую о джинсы и протянул её другу:

- Ну, здорово! Как сам?

Завражинов поставил водку себе под ноги и пожимая руку, улыбнулся во весь прокуренный рот:

- Да лучше всех! Вторую неделю в отпуске. Гуляю потихоньку тут. За добавкой, видишь, пришёл. Маринка только вот: - Завражинов скривился. - На выходные припрётся, всё настроение портит. Ходит и пиздит всё, пиздит: То не пей, то полей, то вскопай, то сарай: А ну её: Тут твою видел, со спиногрызом: Гуляла с ним у пруда. Ничего, хорош пацан получился, на тебя похож, только бороды нет, - вытаращив глаза и слегка разведя руки, Лёшка захохотал в своей обычной манере, с каким-то нутряным бульканьем.

- Лех, ты это: - Егоров автоматически провёл рукой по бородке. - Не надо так: спиногрыз: Ну какой он спиногрыз: Он сын мой. Понимаешь - сын! Мы его семь лет с Наташкой ждали, думали, всё, не судьба: Так что не надо, ладно? Ты не обижайся, я тебе как другу, хорошо? Не надо.

- Говно вопрос! - и не подумал обижаться Завражинов. - Замётано! А и то - сын ведь, не то что эти: Хорошо, в лагерь сплавил на две смены, а то ведь как соберутся вместе, да ещё с тёщей в придачу: От баб одно зло. Ты уж мне поверь:

У Лёхи было двое дочек-школьниц, жена-следователь и тёща по имени Эльза Генриховна, из бывших.

«Главное, - жаловался как-то Лёха Егорову, - не выпить ни хрена из-за этих баб. Ну ладно, жена с этой, Адольфовной: С ними всё ясно. Так они и старшую, Ленку, подучили. Приду уставший, нет чтоб помочь раздеться - сидят, морды воротят. И Ленка тут как тут, в пижаме, из детской выходит - опять, папа, водку свою пил? Нет, ты прикинь! А тут было как-то: Оставили меня, значит, с младшей сидеть, сами в садик Ленку устраивать пошли: Ну, я их выпроводил, погуляйте там, говорю, не спешите. Светка спит, считай, один дома почти. Я на кухню, из-за холодильника, там у меня нычка в стене, настоечку достал, бутербродик там забацал, наливаю сто пятьдесят, только поднёс - орёт Светка из детской. Ну, я к ней, бутылочку там с молоком, соску-хуёску, покачал. Уснула. Я на кухню - выдыхается ведь. Только стакан тронул - орёт опять. Ничего, думаю, подождёшь. А вот, прикинь, не пьётся как-то, под вопли детские. Думаю, чего кайф портить, угомоню её, да и расслаблюсь. Час угоманивал, а там и эти вернулись. А на столе в кухне - стаканчик нетронутый, и в пузыре больше половины было: Всё в раковину вылили, бляди: И не поверили, что не пил, хоть и дышал им. Говорят, зажевал чем-то. Вот так-то, брат».

– Слушай, - Завражинов хлопнул Егорва по плечу, - а давай щас прямо ко мне, на полчасика, а? А чего, посидим чуток, закусь есть дома. К своим-то успеешь ещё.

– Не, Лёш, Наташка ждёт. И Антону подарок везу, формочки купил. Куличи лепить будем.

– Щас прямо? - искренне удивился Завражинов и даже огляделся по сторонам. Затем посмотрел на небо: - Поздновато будет. Спит твой наследник уже. А Натке позвони, скажи, ко мне зашёл, ненадолго. Есть мобильник? Или мой возьми, на вот...

– Да есть у меня: Ну, не знаю, Лёх:

–Жека, ну пойдём посидим, а то одичал я тут уже. И моя при тебе пиздеть меньше будет:

– Так считаешь? - усмехнулся Егоров, допивая пиво. Кивнул на пакет: - Будешь? Нагрелось, правда, слегка.

– Не-е, - помотал головой Завражинов, - я от пива сплю плохо. Давай у меня, под салатик, по беленькой дёрнем.

Водку пить Егорову совсем не хотелось.

- Лёх, давай так. Я сейчас возьму пивка ещё немного, для себя, ну и ты если захочешь: Заскочим к тебе, но на полчаса всего, а то ждут ведь меня. А завтра вечерком тогда посидим уже по-нормальному. Идёт такой вариант?

- Давай, дуй за пивом, я тебя на воздухе подожду. Да сумку-то оставь, я же здесь:

* * *

:По дороге к дачам, Завражинов, нёся пакеты с водкой и пивом, без умолку жаловался на жену и тёщу. Егоров слушал в пол-уха, всё больше и больше сожалея, что согласился на посиделку, но утешал себя тем, что быстро слиняет.

Под ногами приятно шуршала щебёнка.

В прошлом году дорога была простая, просёлочная, а тут жильцы с новых дач, богатенькие буратины, скинулись на насыпную.

Сами новые дачи тянулись справа, светлыми пятнами трёхэтажных теремов выделяясь на фоне притулившейся за ними рощицы.

С другой стороны дороги разбегалось во все стороны пастбище, с роспуском совхоза запущенное и заросшее. Поговаривали, что и тут будут ставить участки.

Длинными чёрными мазками запрыгали, изламываясь, в свете ударивших в спину лучей фар их собственные тени. Приятели сместились вправо и пошли один за другим по обочине. Через минуту их нагнала знакомая «девятка».

- «А на сберкассу сно-ова-а лихой налёт, а до-о-ома мать-стару-ушка сыно-очка ждёт, а с неба сыплет до-ождик, я та-а-ак продрог, я до-олго дома не был, мой вы-ышел срок», - под неизменные и залихватские три аккорда нарочито блатоватым голосом выкрикивал неизвестный шансонье из колонок машины.

Громкость была такая, что на новых дачах залаяли собаки. Покачивая габаритными огнями, «девятка» ушла вперёд.

– Ну что за херню поют! - Завражинов вновь поравнялся с Егоровым. - Ну, Круг, упокой его душу, хотя бы тексты нормальные давал, и пел нормально тоже. А эти, новые:

Леха сплюнул в темноту.

– Ну, так вот, - снова заговорил он, возвращаясь, очевидно, к рассказу, начало которого Егоров прослушал. - Устроила такие вопли, хоть вешайся. И ни хера я не делаю, и я такой, и я сякой: Ну, как обычно. И что участок запустил, копать ей не помогаю, и не посажено мной тут ничего, а жрать я горазд: Ну, ты её знаешь: Главное, на моей же даче, и пиздит, а!..