Книга Домой - Владимир Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не, спасибо, не курю. И тебе не рекомендую – все это бессмысленное дело, только здоровье портить…
Сзади хлопнула дверь. Вышла девушка, сидевшая перед Серегой. На ней было длинное синее пальто из плащевки. Я щелкнул зажигалкой, прикурил. Она прошла мимо нас, даже не глянув.
– Сигареты – говно. А вот бабы, это да… – Серега кивнул головой в ее сторону. – Ты бы эту трахнул?
– Ну да…
– И я бы тоже. Пила, что надо… Скоро новый год, обязательно кому‑нибудь вставлю. У меня седьмого ноября было классно – познакомился с одной на демонстрации, из четвертой школы. А у меня как раз квартира свободная, родоки отвалили на праздники. Ну, я привел ее, по рюмке польского ликера и – по полной программе. Потом сидели, видик смотрели – фильм новый с Жан – Клодом Ван Даммом, забыл название… Хотя я такое кино не люблю, это все тупо. Так, в некоторых случаях…
– А какое ты любишь?
– Разное, но не тупое. Тарковского например. Знаешь, Тарковского?
Место: Прага, Европейский Союз
Дата: 13/11/2006
Время: 11:59
Музыка: нет
Трамвай подъезжает к метро. Раньше станция «Андел» называлась «Московская». Внутри до сих пор висит табличка: совместное строительство с московским «Метростроем». И сама станция своей безликой серостью напоминает поздние московские.
Трамвай останавливается, открываются двери. Заходят два мужика лет по сорок, у одного – путеводитель по Праге на русском.
– Прага – супер, – говорит один. – Все дешево, и пиво вкусное, а чехи сами – говно, распиздяи.
– Чем тебе они не угодили?
– Хуй их знает, какие‑то не такие…
– Ладно, не такие, ну и что с того?
– А как смотрят они на нас, на русских – ты видел?
– На меня никто никак не смотрит, это, может, на тебя…
– Ну, по меньшей мере, раза два мне показалось, что увидели, что русский, и сразу нос скривили.
– Ну а что ты думал, что они должны любить всех русских? После того, что с ними сделали?
– А что с ними сделали? Мы их от немцев освободили.
– А про пражское восстание ты слышал? Да, это мы освободили всю Европу. Но и они не сидели, не ждали, пока их освободят. Зато смотри, что потом было?
– Ну и что потом было? Кормили их сорок лет или сколько, и никакой благодарности…
– Уж чехи точно ни в какой кормежке не нуждались, у них и до войны еще все было – и экономика, и государство сильное. Про культуру я не говорю…
– Офигенно у них было сильное государство, если так просто легли под Гитлера…
– Пошли сядем – вон места освободились.
– Ну, сесть, конечно, можно, только…
* * *
У моего сиденья стоят три девушки лет по двадцать. Одна говорит по – русски:
– А мне вчера знаете, какой фильм принесли? «Горбатая гора».
– Это что, про пидарасов? – спрашивает вторая. – Что, много там ебли в жопу?
– Да нет, не то чтобы. Практически нет вообще. Это ж не порно тебе. Особо такого ничего не показывают…
– Нет, вот вы мне объясните, зачем мне смотреть на пидарасов? – спрашивает третья. – Что в пидарасах может быть интересного?
– А хуй их знает, – говорит первая. – Ладно, хуй на них, на пидарасов. Пойдете к Рустаму на день рожденья?
Моя остановка. Я встаю, выхожу, сворачиваю на В Туних. Везет мне сегодня на соотечественников. Три года я почти не общался здесь с русскими – ни с иммигрантами, ни, тем более, с туристами. Так получилось, да особенно и не хотелось. Почти все они вызывают раздражение. Иммигранты до сих пор живут в том времени, в которое уехали – в семидесятых, восьмидесятых, девяностых. А туристы почти все – ходячие стереотипы, на каждом шагу показывают свою тупость и колхозность. Экспаты часто надо мной прикалываются – странный ты какой‑то, Алекс, не похож на русского вообще. Ну и насрать. Или, может, за три года я действительно настолько изменился? Нет, все это херня, меня волнует вообще не это. Ехать или нет? Ловушка? Западня? Навряд ли. Я там на хер никому не нужен. Если б хотели, то давно нашли бы. Или я им нужен для каких‑то непонятных мне раскладов? Тогда зачем вообще все это надо? Живи, как жил, достаточно комфортно и уютно. И не сказать, что так уж скучно. Даже…
Место: Родина
Дата: 06/03/1991
Время: 16:04
Музыка: нет
Я прошел за Ирой в ее комнату, остановился у стола. Над столом висел новый плакат – группа «Кино». «Модерн токинга» под стеклом уже не было. Ира присела на валик дивана. Я открыл сумку и вынул туалетную воду в темно – красной коробке, поставил на стол.
– Это тебе. Подарок к восьмому марта.
– Спасибо, но… Не надо… я не возьму, не могу.
– Почему? Что здесь такого? Это ж ничего не значит, просто мой подарок…
– Нет, я не хочу…
– Чего ты не хочешь?
– Ну, чтобы ты думал, что это может что‑то изменить…
– Я что, похож на дурака? – Я хмыкнул. – Подарок ко дню рождения ничего не изменил, и к Новому году… Ты что, тупым меня считаешь, вроде Василевского? Это он может подумать… Ну, что если там подарит что‑то, в кабак, домой вернуться на «моторе», то ему кто‑то что‑то должен…
Ира помолчала, поболтала ногой в сером носке и коричневом шлепанце. Шлепанец слетел с ноги, глухо стукнул по ковру. Я спросил:
– А вообще, как ты думаешь, что‑то может измениться? Ну, может, не сейчас, а когда‑нибудь потом?
– Не знаю, но, скорей всего, нет… У тебя есть сигареты?
– Да.
– Пошли тогда…
* * *
На балконе было мокро. В углу таяла куча грязного снега. Ира вышла, как была – во фланелевом халате с коротким рукавом. Я прикурил себе и ей, затянулся.
– Ты все еще его любишь?
– Это тебя не касается.
– Он ходит с Марьиной из десятого «б»…
– Какая разница, кто с кем ходит? Если ты пришел говорить мне гадости, то можешь забрать свой подарок и уйти.
– Не заберу.
Я сбросил пепел за балкон, взялся за ржавые перила. Ира тоже подошла к перилам. Я заметил, что она дрожит.
– Тебе холодно, да?
– Нет, не холодно.
– Ты же дрожишь?
– Ничего я не дрожу.
– Забудь про него. Он – урод. Получил, что хотел, и бросил тебя… Но я еще с ним разберусь…
