Книга Найти шпиона - Данил Корецкий

– А голос? Экспертиза показала, что на пленке ваш голос. Понятно, да?

– Какой там мой! Гражданин следователь, у меня ведь голос не изменился, я как в молодости басил, ревел, как медведь, так и теперь…

Рогожкин неожиданно умолк, задумался и вдруг звонко хлопнул себя по лбу.

– Так, подождите, у вас вообще концы с концами не сходятся! Как мог меня американец вербовать 15 июля, если 1 июня я уже прибыл в Дичково?! Я ведь был из прошлогоднего выпуска, как вылечился от желтухи да восстановился в армии, так и приехал на полигон! И целый год жил там безвылазно! Как же это у вас получается, а, товарищ следователь?

Впервые за много лет Званцев утратил невозмутимость и принялся лихорадочно листать дело. Нашел выписку из послужного списка Рогожкина, быстро просмотрел, потом прочел медленно и неторопливо. По мере чтения лицо его багровело. Он ослабил галстук и расстегнул ворот.

– Действительно неувязка, – наконец выговорил следователь. – Но мы ее увяжем! Назначим повторную экспертизу, комиссионную, из лучших специалистов. Понятно, да? Объективность мы соблюдем и истину установим. Факты свое слово скажут… Что непонятно?

Но обычной уверенности в его голосе не было.

* * *

Катранов Игорь Васильевич спал, перевернувшись на живот и раскинув руки-ноги то ли кривоватой пентаграммой, то ли, упаси Боже, свастикой. У него было тренированное поджарое тело, без всяких лишних килограммов. Хотя, конечно, с курсантских времен фигура изменилась: то ли грудь стала более впалой, то ли живот более выпуклым. Но сейчас этого не видно.

Горит забытое бра над изголовьем, одеяло скинуто на пол, пижама с потертым вензелем на нагрудном кармане – «ИВК» – расстегнута (если бы кто-то в 1972-м сказал Катрану, что настанут времена, когда он будет спать в пижаме, да еще с именными вензелями, – лег бы и помер от смеха), пол рядом с кроватью усеян бумагами, а на бумагах тревожно дремлет семидесятикилограммовый мраморный дог Боря.

Катранов тоже, как и Сёмга, спал один. Один – на широченной, два на два метра, кедровой кровати. Но, в отличие от Сёмги, он ни с кем не разводился, просто у него с женой отдельные спальни. И в отставку Катран не ушел, и до полковника дослужился уверенно, и надежд на шитую золотом звезду не оставил… Хотя с каждым годом надежды становились все более зыбкими: пенсионный возраст на носу, а значит, шансов на выдвижение все меньше, сомнений же, наоборот – все больше.

Сейчас этими сомнениями был пропитан весь воздух в спальне Игоря Васильевича. Сомневались распечатанные на хорошей голубоватой бумаге списки протокольных мероприятий и набросанные от руки примечания к ним: понадобится ли все это уважаемому Игорю Васильевичу, или попадут они, в конце концов, в другие, более молодые и надежные руки? Только молодость зрелого опыта не заменит… Когда Игорь Васильевич был в отпуске, тридцатипятилетний красавчик подполковник Яковлев готовил проект приказа на передислокацию Н-ского ракетного дивизиона. Две тысячи километров по железной дороге – так проще и экономичней. Все продумал перспективный подполковник, не зря Академию с отличием окончил: все просчитал, предусмотрел, все мелочи проработал, со всеми смежниками согласовал, получил все нужные визы. Короче, блестяще справился с заданием, в конечном счете главком приказ подписал… Только оказалось, что на пути движения эшелонов встречается тоннель диаметром пять с половиной метров и три прохода под мостами высотой шесть метров. А «изделие» на платформе имеет высоту шесть метров и двадцать сантиметров!

В результате передислокация провалилась. Прошел дивизион половину пути и вернулся обратно. Перспективного подполковника Яковлева с треском уволили из армии, а новый приказ готовил уже Игорь Васильевич Катранов, который избрал комбинированный маршрут: половину пути по железной дороге, вторую половину – по реке… На этот раз все прошло успешно и сразу стало ясно: кто есть кто… И все-таки сомнения не исчезли полностью, не развеялись, как утренний туман в полуденном солнышке.

С сомнением, с чисто крестьянским недоверием поглядывала со стены пожилая супружеская чета на репродукции «Американской готики»: а к чему тебе, мил-человек, этот экзотический кедр? Плохо спится на обычной кровати от «Пинскдрева»? А на кой тебе эта недешевая сплит-система, когда у тебя в комнате не от воздуха – от тяжких дум сперто и душно? И зачем тебе этот дог-простофиля понадобился, семьсот баксов живых плюс кормежка и тренер по дрессуре – раз он тебя от страхов твоих и сомнений защитить не может?…

И сам Катранов, раскинувшийся на своей кровати, хмурил растрепанные брови в подушку, морщился, будто трудную задачу решал и не был уверен в правильном ответе… Сомневался.

Хотя чего тут, собственно, сомневаться? В армии еще проще, чем на гражданке, тут все четко прописано: стукнуло сорок пять – пожалуйста, товарищи майоры и подполковники, отправляйтесь на заслуженный отдых! А вы, товарищи полковники, послужите до пятидесяти! А генералы – до пятидесяти пяти…

А что такое «заслуженный отдых»? Нищенская пенсия, утрата какой-либо социальной значимости и полезных связей, потеря всех возможностей, короче – жалкое существование в ожидании неминуемой гостьи с косой в костяных руках…

Но из каждого правила есть исключения: могут и продлить срок службы – на год или на два, а ценному специалисту – и на все пять. О том, что из армии рано или поздно уйти придется, все офицеры знают… да только каждый надеется, что уж его-то, ценного кадра, незаменимого работника, не выпрут, дадут еще послужить…

Вот и сорокадевятилетний полковник Катранов рассчитывает, что до пятидесяти получит все-таки генеральское звание, а тогда торжественные проводы на пенсию, которые по-простому называются «выпиздоном», отодвинутся, как минимум, на пять лет. А там посмотрим…

Если бы он находился на государственной службе и занимал соответствующую должность… Какой гражданской должности соответствует место главного инспектора по особым поручениям при начальнике штаба РВСН? Пожалуй, руководитель аппарата ключевого отраслевого министерства… Так вот, в должности Управляющего делами, скажем, Министерства экономики, он имел бы полное право трудиться до семидесяти лет, сохраняя приличный оклад, все льготы и привилегии, телефоны правительственной связи «АТС-1» и «АТС-2», многочисленных подчиненных и обслуживающую челядь, а главное – создаваемое ими ощущение собственной значимости и необходимости, которое сохраняет здоровье и продлевает жизнь на многие годы. Да-а-а, тут, конечно, явная несправедливость! Потому что чиновники высокого уровня сами для себя устанавливают нормы и правила, сами себя охраняют и защищают, а военные охраняют всю страну, но о себе заботиться не могут…

Ну ладно, всех несправедливостей мироустройства не исправить, но если шеф представит его, Игоря Васильевича Катранова, к генеральскому званию, то справедливости в жизни станет, конечно, больше. Но тут пятьдесят на пятьдесят: генеральские должности высоко ценятся, и много, ох как много желающих сесть в его кресло! Так что неизвестно, как оно все обернется…

…И снился сорокадевятилетнему полковнику сон – тяжелый сон, вязкий и бессмысленный, но совсем не о том, что его, Катранова, волновало. Ерунда какая-то: чугунный Ленин перед штабом в Дичково слез со своего пьедестала и поймал маленького Пашку Дроздова, сжал его чугунными ручищами и полез обратно. А Пашка плачет, вырывается и кричит: