Книга Свадьба палочек - Джонатан Кэрролл

— Так ты завязла?

— Хуже. Я осторожна, и мне непонятно, как с этим быть. Я теперешняя точно не влюбилась бы в Джеймса. Я бы только разок его нюхнула и сбежала куда глаза глядят. Или изо всех сил крутила бы колеса своей инвалидной коляски, чтобы поскорее унести ноги. Он слишком опасен.

— Потому что у него-то ноги целы?

— И ноги, и руки, и… хвост! Имея хвост, он запросто перескакивает с ветки на ветку. Вот это-то и было в нем самое замечательное, и те времена потому были замечательные: я на все сто использовала свои руки и ноги, и мне это нравилось. А теперь я слишком боюсь любого риска. Хотелось бы мне узнать запах моего счастья.

Она смотрела на меня, а я продолжала плакать. Чудесным летним днем на заднем дворе дома моей лучшей школьной подруги жизнь для меня остановилась. Мне больше не хотелось идти на встречу с одноклассниками, даже если там будет Джеймс. Встреться я с ним, и все стало бы еще только хуже.

О чем говорят мертвые

— Ты когда-нибудь задумывалась, о чем говорят мертвые?

Мы стояли вплотную друг к другу перед зеркалом в ее крошечной ванной, нанося на лица последние штрихи макияжа.

— Что ты имеешь в виду?

Она повернулась ко мне. Один глаз полностью накрашен, другой совсем без косметики и очень молодой. С макияжем или без него, глаза Зоуи были слишком невелики, чтобы в них могла отразиться вся прожитая ею жизнь. Из радиоприемника, стоявшего в углу, гремела «Белая свадьба» Билли Айдола.

— Я вспомнила о своих родителях…

— Нет уж, не перескакивай на другое. Ты спросила, задумывалась ли я, о чем говорят мертвые.

Она ткнула в мою сторону кисточкой для туши.

— В общем, я верю в загробную жизнь. Нас там что-то ожидает, не знаю только, что именно. И если так оно и есть, то это место должно быть такое большое, правда? И ты там встречаешься с людьми, которых знала? Представь на минуту, что это именно так. Вот я и вспомнила своих родителей. Что, если они сейчас видят, как мы готовимся к этой вечеринке. Что бы они об этом сказали?

— Сказали бы, что это классно.

— Может, и так. Но теперь они знают куда больше, чем мы. Представь, стоит мне увидеть похоронную процессию или услыхать, что кто-то умер, это первое, что приходит на ум: теперь они знают. Каждый раз самая первая мысль. Теперь они знают.

— Ну и ну.

— Даже самый ничтожный, никудышный… какая-нибудь жалкая козявка, а не человек. Какой-нибудь попрошайка, всю свою жизнь просидевший с протянутой рукой на базаре в Калькутте, умирает и сразу узнает ответ на самый важный вопрос.

— Много же ему от этого проку, когда он умрет. Почему мы вообще об этом говорим, Зоуи? Или ты таким способом хочешь поднять себе и мне настроение перед встречей с одноклассниками?

— Просто делюсь сокровенными мыслями со своей самой старой подругой.

Тут настала моя очередь взглянуть на нее в упор.

— Много у тебя сейчас друзей? Таких, с которыми можно поговорить по душам, обсудить то, что считаешь важным?

— Нет. Чем старше делаешься, тем с этим труднее. У тебя все меньше терпения, а для хорошей дружбы оно необходимо.

— Ага, так вот теперь ты мне и ответь, оптимистка ты наша, а хоть что-нибудь меняется ли в жизни к лучшему с возрастом? Морщин все больше, терпения все меньше, считается, что знаешь больше, но ведь это совсем не так. По крайней мере в том, что касается действительно важных вещей.

Она ответила не раздумывая:

— Появляется умение ценить момент. Я теперь больше радуюсь самым, на первый взгляд, обыденным вещам. Моим детям, когда они рядом. Или посидеть с Гектором в баре, где пахнет плесенью и старьем… всякие такие вещи. Когда мы были детьми, я как-то и внимания не обращала на запахи, понимаешь? Слишком была занята тем, как я выгляжу или что произойдет в ближайшее время. Теперь я просто радуюсь каждой спокойной, нормально прожитой минуте. Когда все вокруг дышит покоем и когда мне не хочется оказаться в каком-нибудь другом месте. А раньше мне все время хотелось перенестись куда-нибудь подальше — даже когда меня все вполне устраивало. Я всегда была уверена, что в других местах лучше.

Мы взглянули друг на друга и словно по команде медленно покачали головами.

— А тебе никогда не хотелось вернуться в прошлое и рассказать себе тогдашней все, что ты теперь знаешь? Сказать: «Зоуи, нигде тебе не будет лучше, чем здесь и сейчас, так что наслаждайся моментом, ради всего святого».

— Я тогдашняя не поверила бы. Я все время твержу это своим детям, а они смотрят на меня как на чокнутую.

Покончив с макияжем, мы придирчиво оглядели друг друга с ног до головы.

— Почему это нас так волнует, как мы выглядим? — спросила она. — Увидишь, все парни будут одеты в клетчатые брюки и белые замшевые туфли.

Подражая низкому голосу Лорен Бэколл, я возразила:

— Джеймс Стилман никогда бы не надел — белые туфли. — И добавила: — Уж мне-то не о чем беспокоиться — не в старшем же классе!

— Черт побери! — Мы рассмеялись. — Пошли!

Машина Зоуи весь день простояла под палящим солнцем и, хотя уже наступил вечер, в ней было жарко, как в духовке. В дороге мы почти не разговаривали, мысленно настраивая себя на любые неожиданности.

На стоянке у клуба было много машин, но и свободных мест оставалось предостаточно. У меня по спине пробежал холодок.

— Что, если кроме нас никого не будет?

— Исключено. Посмотри, сколько машин.

— Но их же совсем немного, Зоуи! Вдруг кроме нас явились только Боб Цартелл и Стефани Олинка?

Произнеся вслух имена этих двух самых жутких личностей нашего класса, я рассмеялась. Это было ужасно, но я ничего с собой не могла поделать.

— У Боба Цартелла теперь денег куры не клюют.

— Иди ты!

— Нет, правда! Он владелец огромной компании по производству презервативов.

— Презервативов? Надо же! Выходит, недаром его в школе дразнили «резиновой башкой».

Мы припарковались и вышли из машины. Я так вспотела, что платье прилипло к спине, пришлось, перекособочившись, отдирать его.

Промокшее от пота платье — вот то, чего мне как раз не хватает для торжественного появления среди собравшихся. Ну почему я в предвидении этого события не обзавелась загаром? Или сногсшибательным нарядом, который без слов говорил бы о деньгах и успехе?

Прежде чем я успела углубиться в эти счастливые мысли, Зоуи взяла меня под руку.

— Пошли.

До этого мне лишь однажды случилось побывать в загородном клубе Спенс-Хилл; я тогда училась в десятом классе, и знакомая девушка пригласила меня провести здесь летний вечер. Лицо у нее было цвета мокрого цемента, да и характер под стать. Несколько часов кряду я терпела ее нытье и наконец, досыта наслушавшись, как она ненавидит все на свете, извинилась и поспешила домой. Помню, в тот день я была так счастлива очутиться у себя дома, что уселась в кухне и говорила с матерью до самого ужина.