Книга Закон есть закон - Александр Старшинов

Часы на ратуше пробили пять раз – их низкий гул долетал с Ратушной площади на площадь Согласия чуть приглушенно. Но все равно стая голубей сорвалась с конной статуи магистра Бертрана и заложила вираж, чтобы после пятого удара вернуться и продолжать обсирать бронзовое изваяние. На площади царил покой. Туристы-провинциалы фотографировались у ограды статуи, на черных галереях Университета прогуливались преподы. Ребятишки с пухлыми шарами разноцветной сахарной ваты на деревянных палочках, как всегда, толпились в маленьком сквере на другой стороне площади. В центре сквера росла огромная ярко-зеленая ель. Кажется, это единственное зеленое дерево во всем городе. Ель эту обожают дети – они прячутся под широченным шатром ее густых ветвей, а зимой, если выпадает снег и кто-нибудь из законников магистра зажигает гирлянды из шариков синевы, ель вообще превращается в волшебное древо. Никто не помнит, откуда взялась эта традиция, но все приходят в восторг, одни плачут, другие смеются, и взрослые, и дети. Площадь Согласия в дни хаоса затопляется сантиметров на десять, а сам сквер расположен на специальной насыпи и окружен невысокой гранитной оградой, посему ель пережила уже больше десятка взрывов хаоса и – если будет угодно синеве – переживет еще не один. За сине-голубой грядой черепичных крыш виднелось ажурное колесо обозрения, построенное на Втором круге.

Я пригляделся. Колесо вращалось. Как всегда. И все же я что-то такое ощущал.

Нигде лучше не чувствуешь падение уровня Пелены, как здесь, на площади Согласия, когда смотришь на Двойную башню. Макс утверждает, что под ее фундаментом, где-то в толще гранитной скалы, находится природный кристалл. Скорее всего, так оно и есть, хотя примерно в пятидесяти процентах случаев Максим выдвигает ложные гипотезы. Зато половина из них оказываются верными. В пользу природного кристалла в толще говорит тот факт, что, даже когда синева полностью затопляет наш остров, все равно ее уровень гораздо ниже уровня Океана. С другой стороны – почему этот кристалл не распадается, как все прочие? Граф утверждал, что никакого природного кристалла нет, а градиент синевы сохраняется просто потому, что ни разу хаос не длился дольше десяти дней.

Я слегка развел руки в стороны, пытаясь прощупать Пелену. Браслеты заправщика вполне для этого пригодны. Запястья едва заметно покалывало, пальцы начали неметь. По моим прикидкам, до критического барьера еще далеко, что-то около пяти процентов падения… Но в бухте синева наверняка уже подступает к пирсам и нижней набережной. В столице еще утром должны были начаться волнения, всяческая суета и подготовка к хаосу. Но все было спокойно. Слишком спокойно, если не считать недавней перестрелки, конечно. Я бы предпочел панику этой мирной картинке. Объяснение напрашивалось само собой: законники возвели сдерживающие барьеры. Значит, Пелена падет внезапно, а когда именно – предсказать трудно.

Я сел в «Каплю» и приказал музыкалке:

– «Вечная пена».

Внутри агрегата что-то захрипело. Поскольку музыкальные записи поступают исключительно из информхранилища Пелены, помехи были еще одним знаком грядущего.

Однако музычка полилась.

Обожаю этот мотив. Говорят, под эти звуки, напоминающие рокот волн соленого моря, в крематории в гробы заливают концентрат. Ну что ж, мне нравится, я бы сам хотел погрузиться в синьку под «Вечную пену».

* * *

«Тощая корова», заведение Дайны, расположено недалеко от Жемчужной гавани в Восьмом круге. На стоянке я поставил тачку в крайнем ряду. Каждую субботу мы играем в карты в «Тощей корове» – я, Максим и Черный Кролик. Мы самые дерьмовые игроки в карты во всей Альбе, потому и сошлись, что играем из рук плохо. К тому же никто из нас не совершенствуется, и даже не пытается, так что мы проигрываем друг другу по очереди и сохраняем баланс. Для дружбы это не так уж и мало. За последние три года мы пропустили игру всего восемь раз – один раз, когда Максим застукал свою супругу в объятиях соседа, во второй раз – когда Макс разводился, в третий, когда Кролика арестовали за попытку сжать синеву выше допустимого, и остальные пять – когда меня посадили за Врата Печали, а Граф не без труда и не сразу выкупил.

Прежде чем отправиться к дверям, я огляделся. Мэй, если она сообразила, что кристалл у меня, могла поджидать меня здесь, на стоянке. Но, похоже, ее не было. Ну что ж, чем позже она появится, тем лучше. Как я уже говорил, не слишком жалую стражей, и даже Мэй мне далеко не всегда хочется видеть. А после падения Пелены я бы очень хотел отыскать того стража, что придавливал мой затылок в момент обращения. Я успел разглядеть его лицо, когда сдернул защитные очки с глаз, – у меня было несколько секунд, прежде чем я потерял сознание.

Что бы я с ним сделал? Понятия не имею. Пожалуй, то же, что и он со мной. Чтобы незнакомые люди кричали от страха, когда впервые видели его лицо.

* * *

Я миновал небольшой гардероб, которым у Дайны никто не пользовался. Холл от гардероба отделяли разноцветные шумливые висюльки. Сейчас они были раздвинуты и собраны в два пучка по краям от входа.

У Дайны все было как обычно – свой круг клиентов, много курева, незлобной ругани, одуряющий запах жаркого и выступления под гитару начинающих певцов, которые всегда пели что-нибудь забарьерное. В задней комнате играли в бильярд, две недели назад кто-то кием пропорол сукно, но его так и не сменили.

В «Тощей корове» собираются заправщики – то есть силовики-неудачники, проигравшие гонку, всякая мелкая шелупонь вроде меня, Кролика и Макса, из тех, кого не пустили в команду магистра. Разумеется, проигравший проигравшему рознь, зубры вроде Тони Вильчи сюда не заглядывают – не тот уровень. Но по мне – так это и хорошо. Тони я терпеть не могу. Как и он меня.

Дайна скалой возвышалась за стойкой. Несколько слов о Дайне – потому что она сама по себе заслуживает упоминания. Роста в ней почти сто девяносто сантиметров, и две трети из этих сантиметров – ноги, два здоровенных ствола, всегда открытых на обозрение клиентам, потому что платья Дайна носит коротенькие, выше некуда, к тому же ядовито-зеленого или ярко-синего цвета и все с глубочайшим декольте. Грудь такая, что на нее можно ставить поднос, и первая мысль при виде этой груди: сюда удобно примостить голову, как на подушку. Ума не приложу, почему такая грудь не выпадает из выреза платья. Сбоку, засунутая под лямку бюстгальтера, торчит расческа – всегда в цвет платью. Без нее Дайна не чувствует себя человеком, потому что каждые пятнадцать минут ей надо взбивать свои кудри. Но расческу Дайна теряет раз в неделю, и тогда она пользуется первой попавшейся под руку вилкой. Так что не удивляйтесь, вкушая салат в «Тощей корове», если найдете на зубьях вашей вилки рыжий волосок или целую прядь.

Кроме таверны, Дайна владеет еще конюшней в пригороде: по утрам Дайна ездит верхом и фехтует. Как-то Макс сказал, что нет разницы, кто на ком катается: Дайна на кобыле или кобыла на Дайне. От себя замечу: он несправедлив, рыжая кобыла под стать своей хозяйке, так что разница есть.

Да, кстати, у Дайны всегда есть поклонники. Причем парни не самые последние в Альбе. Одно время она встречалась с Максом (уже после его развода), но потом они расстались. Почти мирно. Если не считать здоровенного фингала, который чуть ли не месяц красовался у Макса под глазом. Полагаю, синяк этот он получил за ту самую шутку насчет кобылы.