Книга Камни Юсуфа - Виктория Дьякова

Витя посмотрел на часы. Часы стояли. Он встряхнул их, попробовал завести — не идут.

«Ну, все, кокнул, — подумал он. — Где, кто, в каком месте, сколько времени, какой день — ничего не знаю».

Тут ему вспомнился Рыбкин. Тоже ведь смылся, хорек.

Туман постепенно рассеивался. Становилось теплее.

«Ладно, — решил Витя про себя. — Встречу Леху — морду набью, и Иванычу тоже, а пока надо делать ноги. Перекусить бы чего…»

Желудок старательно напоминал о себе…

— А вот тебе, — взглянув на бутылку в руке, решил Витя. — Попробуй согревающего, а как согреемся, разберемся с остальным.

Он допил из горлышка остатки водки, зажевал ее сорванным с куста листом и снова свернулся на траве под листьями ивняка. Пока не очень холодно, нужно отоспаться. Проблемы будем решать днем, когда поднимется солнце и разойдется туман. А сейчас все одно никаких концов не найти.

— Потерпим, — пробормотал он себе под нос. — Вроде шоссе тут было рядом. Выйду потом, остановлю тачку, а там доберемся как-нибудь до Иваныча. Или к Лике завалюсь, соскучился ведь… Она-то точно покормит.

В задурманенном рассудке явь смешалась со сном, и далеко не сразу Растопченко сообразил, что он уже не спит, а над головой палит яркое солнце. Бывший чекист поднялся, передернул плечами, отбросил в сторону пустую бутылку и решительно двинулся в сторону шоссе…

Однако там, где по его представлениям вчера была дорога, Витя наткнулся на… заболоченную низину, да и вообще земля вокруг была влажная, иногда даже хлюпала под ногами, того и гляди угодишь в какую-нибудь мерзость. Растопченко остановился, раздумывая.

Вдруг из густых кустов, покрывавших низину, его негромко окликнули:

— Виктор Александрович, — голос был сипловатый, слегка простуженный, но как показалось Вите, знакомый. — Товарищ майор!

Растопченко оглянулся, но никого не увидел. Наваждение какое-то.

— Товарищ майор, я здесь, — снова донеслось до него. Кусты раздвинулись, из них показалось бледное, испуганное лицо Рыбкина.

Озираясь, милиционер вылез из укрытия.

— Вы куда все подевались? — накинулся на него Витя. — Бросили меня. В город возвращаться надо…

Но Леха не отвечал. Он молча смотрел на майора широко открытыми глазами, в которых застыл ужас, сравнимый лишь с ужасом в глазах узников Освенцима перед казнью в газовых камерах, как показывают в военных кинохрониках.

— Ты чего, сержант? — снова обратился тот к Рыбкину — Чего молчишь-то? Случилось что ль чего?

Рыбкин приблизился и тихо, словно боялся спугнуть окружавшую их тишину, произнес:

— Все кончено, товарищ майор, мы погибли.

Покорное отчаяние недавнего знакомого произвело на Витю удручающее впечатление.

— Да не крути ты! — прикрикнул он на сержанта — Давай выкладывай, что случилось, пока я спал!

— Мы в другой мир провалились, — со значением, как величайшую тайну, поведал ему Рыбкин, — Пока вы спали, вот обнаружилось…

Растопченко рассмеялся:

— Леха, меньше пить надо! Что за бред! Вот бедолага, видно, крепко ты перегрузился, — он ободряюще похлопал Рыбкин по плечу. — Давай, пошли к шоссе. Куда делись-то все? Где машина? Ребята где?

Но Рыбкин не шелохнулся.

— Старшего нашего зарубили, — продолжал он все таким же убитым голосом. — Еще нескольких человек зарезали в деревне. Тут, рядом. Остальные… Остальные вдоль реки пошли, мост искать. А я вот остался. Вас жду. Обещал же вчера, что вместе будем. Товарищ майор, — Рыбкин с тревожной надеждой заглянул Вите в глаза. — Что будет-то? А? Мы домой-то попадем? Ко мне мама приехала. Мне в общагу надо. Ведь представляете, что получается, — Леха схватил Витю за рукав, — нет больше ничего: нет Питера, то есть, еще нет, нет шоссе, нет телефонов, нас с вами тоже еще нет…

— Нет, Леша, ты точно рехнулся, — успокоился Витя, — с перепоя это у тебя. Ну как это, нас с тобой нет, когда вот ты стоишь, и вот я стою? Дышим, говорим, потрогать друг друга можем. Живы-здоровы. Значит, мы есть. Ты согласен?

Рыбкин утвердительно кивнул.

— Следовательно, — уже совсем весело продолжал Витя, — раз мы есть, значит, все есть: и шоссе, и машины, и телефоны… Просто забрели мы с тобой вчера по пьяни в какую-то тьмутаракань, а твои дружки-менты даже не побеспокоились нас поискать. Давай, пошли, нет времени болтать, — он подтолкнул Леху под локоть. — Вместе держаться будем. — А потом спросил с легкой издевкой: — А тебе всегда по этому делу чужой мир мерещится, или иногда там декабристы захаживают? Или тебе эти артисты с фестиваля голову заморочили?

Но Леха молчал. Красноречие Растопченко также иссякло. И некоторое время они шли, не разговаривая. Вокруг все было так же тихо и пустынно. И никаких намеков на шоссе или прочие достижения цивилизации. И вдруг Витю осенило, чем поразила его с первых же минут пробуждения необыкновенная тишина кругом. Чем она была необыкновенна? А вот как раз тем самым: отсутствием привычных уху городского жителя отзвуков цивилизации, от которых под Питером не скроешься в самом глухом лесу. Не было даже воспоминаний о них. Тишина вокруг была девственной и абсолютной, как при сотворении мира, а воздух… Воздух тоже явно был другим… Сразу он как-то не почувствовал этого. Все вокруг было другим: деревья, топь, трава. Нехоженое, дикое, величественное, исконное… Витя снова почувствовал тревогу.

И вдруг где-то совсем рядом послышалось тихое ржанье лошадей и… приглушенный смех!

— Люди! — Витя вскочил на ноги. — Люди!

Он радостно пихнул в плечо Рыбкина, едва не сбив его с ног.

— Бежим! Лесничий, наверное, спросим у него!

— Не ходи! — вцепился в руку сержант — Нас убьют. Уже многих убили! Ты не видел, какая резня в деревне на холме случилась!

Но Витя не слушал. Отбросил руку и что было сил рванул вперед.

— Не хочешь, сиди тут! — зло кинул сержанту на ходу. Но тот, наверное, уже его не слышал.

Деревья поредели, впереди просвечивала поляна. Витя бежал к ней. Рыбкин трусил следом. Перед поляной Леха почти догнал его, но едва заметил на поляне всадников, как тут же кинулся на землю, как под артобстрелом. А вот Витя остановиться не успел и выскочил едва ли не на середину.

То, что он увидел, сначала ничуть его не испугало. Два всадника, мужчина и женщина, в дорогих бархатных одеждах, на великолепно убранных лошадях, обнимались посреди поляны, и даже лошади их, неторопливо перебирая ногами, ласкались друг к другу. У Вити не было сомнений, что это кто-то из разбежавшихся членов клуба крутит тут вдали от общего шума свои амурные дела. Единственное, что вызвало удивление, так это лошади — вчера он что-то не заметил, чтобы в лагере присутствовали всадники. Тем более в столь богатом убранстве. Да и одежды у всадников явно не дешевые. Наверное, к вечеру приехали, после того как они с Лехой поднабрались. Таких павлинов было бы трудно не заметить. Одних камней да мехов понашили на одежонку, «Мерседес» купить хватит. Каждому.