Книга Гроза тиранов - Андрей Муравьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты сказал «в санжаке»? Это где? Разве Херцег-Нови не в Черногории?
Серб усмехнулся.
– Не был он под владыкой никогда… – он удивленно посмотрел на собеседника. – А ты думал, ты где? В пашалыке?[11]
Алекс завелся.
– Санжак? Пашалык? Почему я должен думать, что я не в каком-то… санжаке, а в пашалыке? Ты нормально можешь говорить?!
Зоран ответил с легким раздражением.
– Ну если ты не Белградском пашалыке, то значит в Скутарийском санжаке[12]…Неужели русские не могли подготовить тебя получше, если уж послали сюда?
Потемкин схватился за голову. Кругом психи… Он в психушке или лечебнице… Бырлов – тварь!!! Сюда запрятал, следы запутать хочет!
Он уже собрался опять заорать, требуя себе санитара, но… кровавое пятно на ноге серба не вязалось с лечебным заведением… Никак не вязалось… Да и его совсем даже не лечили… Если это и психушка, то очень частная и с прилично чокнутым персоналом…
Серб молчал. Молчал и Алекс.
– Слушай, а тебя то сюда за что? – Потемкин первым нарушил тишину.
Зоран пожал плечами.
– Янычары совсем с ума сошли. Хватают всех… Меня взяли за то, что рыбачил…
Сказано это было странным тоном… Будто собеседнику все сразу должно стать понятно. Впрочем, одно слово было явно знакомым.
– Какие янычары?
Митич указал рукой на дверь.
– Теперь здесь всё их…
Янычары, санжак, пашалык… Турецкий язык…Какие-то нехорошие ассоциации.
– Так ты говоришь, мы в Херцег-Нови? – еще раз уточнил Потемкин.
Серб кивнул. Нехорошие ассоциации начали формироваться в дурное предчувствие.
– А год сейчас какой?
Зоран посмотрел в глаза собеседника и медленно ответил:
– Второй…
– Чего?!
– Уже второй год, как ваши с османами сдружились…А от сотворения мира…
Алекс заорал:
– От Рождества! От Рождества Христова год говори, бля!
Серб запнулся.
– Одна тысяча семьсот девяносто девятый.
Боль, притупившаяся немного, от волнений нахлынула с новой силой. Тело затрясло. Почему-то своему избитому собеседнику русич поверил сразу. Только потрескавшиеся губы тихо констатировали:
– Жопа…
Вечером его опять повели на допрос. Но теперь ситуация вокруг не казалось такой фантасмагорической, как накануне. Кое-что он уже понимал.
Первое, он – в прошлом. Возможно, это все только происки умирающего мозга, схлопотавшего пулю киллера. Возможно, бред впавшего в кому. Но пока не доказано, что все вокруг – мираж, для Потемкина это была реальность.
Мастер мог многое, видимо, кое-что он приберег на черный день. Теперь помощник ведуна сполна оценил величие своего недавнего патрона.
Из 2006 года он перенесся в далекий 1799…
Ужас…
Второе. Тело было чужим. Только то, что с самого начала пребывания тут его сразу подвергли пыткам, не дало осознать сей простой факт. Руки были чужими, ноги, пальцы более тонкие, рост пониже… Он нащупал на губе небольшие усы, которые поначалу принял за небритость.
Поняв, что тело, в которое прихоть умирающего колдуна забросила его душу, является посторонним, русич потребовал соседа по камере описать его новую внешность.
По словам серба, телу было лет двадцать пять—двадцать восемь, среднего роста, волосы черные, глаза – голубые.
Бред! Дурное наваждение…
Все это заставило Алекса почти на полчаса уйти в себя, так что даже слова раненого серба проносились мимо сознания, не задевая… И только когда уха коснулось знакомое слово, он очнулся.
– Россия? Что ты сказал?
Зоран, перебитый на полуслове, удивленно всмотрелся в собеседника.
– Я говорю, что я рад, потому как умру не напрасно… Если русские высадят здесь свои войска…
– Подожди! Я потерял нить разговора… Ты слишком быстро говоришь… Да и после удара у меня… небольшие проблемы с памятью…
Алекс тщательно вспоминал, что ему известно об этом времени… Мало, слишком мало. Наполеон, Франция, Австрия, гибнущая Османская империя, но ничего конкретного, ничего примечательного… Разве что он был уверен, что русских войск тут в ближайшие времена не будет.
– Расскажи-ка, друг, мне основные события последних… пяти лет. А то я сдавать стал…
Митич сочувственно посмотрел на товарища по несчастью, подвинулся поближе и скривился от боли – нога.
– Извини, я тебя напрягаю, а ты ранен. Может, сделаем перерыв? – Алекс смотрел на свежие пятна крови, проступавшие через грязные холсты повязки на ноге собеседника.
Тот мельком проследил за его взглядом и криво усмехнулся.
– Бывало хуже… Да только что толку беречься, когда через день повесят?
– Меня? – не понял Потемкин.
– И меня… – еще раз усмехнулся серб. – Тургер не зря носит кличку «кровавый». Меня берегут к пазару, а тебя… могут и не со мной… Возможно, попробуют выкачать все, что знаешь, и тогда…
– Что я должен им сказать?
Серб пожал плечами.
– Тебе видней… Все побережье шумит, что турки взяли русского эмиссара. Я рад, что это – правда… Значит, наше дело не безразлично кому-то еще.
Алекс схватился за голову.
Блин! Попасть в прошлое в тело смертника!
Может, стоит рассказать туркам? Но что? Как убедить их в том, что он… Не виноват? Не русский?
Потемкин покачал головой.
Он жив, пока полезен им или они думают, что он может оказаться полезен. И только при этом условии. Значит… Надо постараться убедить их в этом… Поддержать уверенность, предложить что-то…
Голову ломило. Если бы только голову…
Серб опять что-то говорил.
Алекс напрягся. Теперь сокамерник – его единственный источник информации об окружающем мире. Кто предупрежден, тот вооружен? Пока нет, но, может быть, он сумеет уловить то, что даст ему возможность выжить… пока хотя бы выжить и не сойти с ума.
