Книга Прячась от света - Барбара Эрскин

– Лиза! Где вы? – Звуки ее собственного голоса не вызвали в ней никакого удивления. – Я принесла вам пирожки с нашей кухни! – Она вдруг вспомнила, что в руке держит корзину, в которой под белой салфеткой лежала еще теплая, свежая домашняя еда. Она поставила корзину на стол и подошла к подножию узкой и длинной лестницы, ведущей наверх.

– Лиза? Вы наверху?

В доме стояла тишина. Единственными звуками вокруг было пение молодых ласточек, доносившееся из гнезд, висевших под ветхой соломенной крышей.

Она поднялась по лестнице, ощутив внезапно нахлынувшее беспокойство, и осмотрелась. Маленькая кроватка, покрытая одеялом из разноцветных лоскутков, была пуста. Единственным предметом мебели, кроме кроватки, был металлический кованый сундук, стоявший в углу комнаты.

– Лиза? – Она снова сбежала вниз по лестнице, всем своим существом ощущая, что в доме никого нет.

– Лиза, где вы?

Жара стояла невыносимая. Ни дуновения ветра. Душно. Тяжело. Ласточки уже не щебетали. Все как-то застыло. Она на цыпочках прошла по тропинке и заглянула за угол дома: там был участок, где Лиза выращивала свои травы: чабрец и розмарин, вербену, лапчатку ползучую, траву св. Иоанна, девясил, шандру обыкновенную. Рядом на земле лежали корзина и ножницы.

Эмма наклонилась и подняла их.

– Лиза? – Ее голос прозвучал как-то странно тихо. Долгое эхо вторило ему, как будто доносясь откуда-то издалека. Вокруг тутового дерева была завязана зеленая лента. Эмма долго смотрела на нее, затем повернулась и направилась обратно к воротам.

Вдали виднелось широкое синее устье реки. Был прилив. Две лодки плыли к берегу. Она остановилась, разглядывая их. Дотронувшись рукой до лица, чтобы смахнуть слезу, Эмма вдруг поняла, что плачет...

Когда Эмма проснулась, еще не до конца понимая, что с ней и где она, щеки ее все еще были мокры от слез. Пока она спала, решение ее полностью созрело. Сегодня утром она поедет смотреть дом, и, если Пайерс не захочет ехать с ней, она поедет одна.

4

Суббота

Майк Синклер, одетый в футболку и джинсы, стоял на кухне дома священника и смотрел, как в тостере медленно поджариваются мягкие кусочки белого хлеба, которые он вынул из сумки, принесенной служанкой еще два дня назад. Он вздохнул. Надо бы урвать время, чтобы хоть иногда делать покупки самому. Каждый раз он просил ее купить черный хлеб или хлеб из муки грубого помола, специально подчеркивая это в списке покупок. И каждый раз она приносила белый и мягкий. Два ломтика поджаренного хлеба выскочили из тостера. Он бросил их на тарелку и, взяв кружку с кофе, понес еду на стол. Там его ожидал кувшин с оксфордским повидлом и бумага от масла, щедро усыпанная вчерашними хлебными крошками. Он усмехнулся сам себе. Если не обращать внимания на вечный белый хлеб, тосты с повидлом были его любимым блюдом на завтрак. С этого лакомства начинался еще один знаменательный, полный событий день. Большую его часть, однако, Майк был вынужден проводить в своем кабинете, занимаясь бумагами и перечитывая проповеди. Но сейчас еще рано, есть время для прогулки.

Майк был назначен в этот приход всего лишь несколько месяцев назад и пока что еще не освоился, не прощупал почву, не успел поближе познакомиться с прихожанами. Поэтому лучшим временем для изучения местности было раннее утро, когда почти никого не встретишь на улицах и аллеях и он мог спокойно бродить по окрестностям, не отвлекаемый приветствиями местных жителей. Он мог выделить часа два для завтрака и прогулки перед тем, как вернуться в кабинет и взяться за очередную стопку бумаг.

Он позавтракал, внимательно изучая заголовок на первой странице газеты, которую уже подобрал с половика у двери. Когда Майк впервые приехал сюда, его очень удивила и позабавила уверенность продавщицы местного газетного киоска, что он будет читать «Телеграф». Он тогда зашел ее поблагодарить и поздравить с удавшейся уловкой приобрести очередного покупателя и тактично заметил, что он все-таки предпочитает «Таймс».

Пора в путь.

Дом священника находился в глубине сада, в конце длинной, усыпанной гравием аллеи, отходящей от Черч-стрит. Старинный дом сгорел сто лет назад, но и этот «новый» тоже можно было назвать старым, даже старинным; он стал принадлежать церкви с конца 1920-х годов и предназначался для священника и его домочадцев. Он оказался слишком большим для одного человека, но Майк был очень рад, что прихожане выделили ему именно этот дом, а не какое-нибудь современное, безликое строение. Вид здания радовал глаз, фасад был выполнен в георгианском стиле, стены выкрашены в бледно-розовый цвет, характерный для графства Саффолк, внутреннее убранство, скорее всего в стиле эпохи Елизаветы, очерчивалось мощными перекладинами. Выделить бы свободный денек, чтобы узнать что-нибудь из истории этого дома. Сад, с грустью заметил Майк, ничего особенного собой не представлял, за исключением нескольких красивых деревьев. Он был не очень большой, как раз для Майка, учитывая, что ни у него, ни у епархии не нашлось бы денег на садовника, а священник вряд ли выкроит какое-то время и захочет сам возиться в саду. Удивительно даже, что ему удалось найти уборщицу, которая приходила два раза в неделю по утрам. Может быть, это ненадолго. Майк не был уверен, что сможет ее держать постоянно. Он был поражен, когда вдруг осознал, как на самом деле ничтожно жалованье сельского священника! Он пристально разглядывал траву на газоне. Как обычно, она была аккуратно скошена, и Майк каждый раз интересовался, кто это так красиво подстригает ее... Возможно, кто-нибудь из приходского совета улучал момент, когда его не было дома, или это кто-то из тех добрых людей, которые предлагали свою помощь, когда Майк впервые прибыл в приход. А таких людей было много.

Две корзины с едой, которыми встретили его по прибытии – утолить голод с дороги, – время от времени появлялись вновь, и две женщины постоянно предлагали свою помощь в приготовлении еды.

Майк усмехнулся. Некоторые люди, в том числе и сам епископ, предупреждали его относительно женщин. Холостой симпатичный священник, сорока с небольшим лет – а Майк был высокий широкоплечий блондин с голубыми глазами – станет их основной целью, если только они вдруг не решат, что он «голубой»!

Закрыв дверь, Майк направился к воротам. Черч-стрит больше походила на аллею. Сама церковь находилась вдали от дома, она безмятежно стояла во дворе, укрытая кронами трех огромных тисовых деревьев. Типичный сельский пейзаж, никак не сочетавшийся с тем фактом, что Маннингтри официально считался городом, «самым маленьким городом в Англии», как кто-то рассказывал Майку. За забором были видны крыши домов, возвышающиеся над холмами.

Ранним утром на улице было пусто. Майк целеустремленно шагал вниз, проходя между домами, похожими на его дом, кроме построек в центре города. Они стояли рядами, за которыми скрывались сады и дворы. На углу, где соединялись Черч-стрит и Хай-стрит, два последних дома были модернизированы и перестроены в магазины, фасады которых выходили каждый на свою улицу. Однако по крышам было видно, что они построены в те же годы, что и остальные дома. Один из них не был заселен еще с тех пор, как Майк приехал в эти места.