Книга Все это очень странно - Келли Линк

— Почему ты мне не сказала? — спросил Кэролл с нижней ступеньки.

— Что не сказала?

— Что у твоего отца деревянный нос.

— У него разные носы, не только деревянные. Но ты же слышал — возможен дождь. Некоторые из них от воды могут испортиться.

— А почему у него деревянный нос? — спросил Кэролл как можно тише.

— Его откусил мальчик по фамилии Оттерзильд, когда они подрались, еще в детстве, — Рейчел явно нравилось это созвучие, она даже повторила погромче, — Оттерзильд его откусил, да, пап?

Дверь снова открылась, вышел мистер Рукк.

— Да, но я на него не в обиде, правда, совсем не в обиде. Мы ж оба были мальцами, и я обозвал его немчурой вонючим. Это было еще в войну, он потом очень извинялся. Во всем надо видеть хорошие стороны — твоя мама ни за что бы меня не заметила, если бы не мой нос. Отличный нос был! Я его скопировал с носа Авраама Линкольна, вырезал из ореха. — Мистер Рукк поставил рядом с Кэроллом большую коробку из-под столярных инструментов и присел на корточки. — Вот, посмотри.

Внутри коробка была обита красным бархатом, и в мягком свете октябрьской луны показались носы, сверкающие, как драгоценности под лампой ювелира: носы из дерева разных оттенков, носы из меди, олова и латуни. Был даже один серебряный, украшенный бирюзовыми бисеринками — будто с прожилками. Были орлиные носы, были острые, как готические шпили, были носы с ноздрями в форме птичьего коготка…

— Кто их делает? — спросил Кэролл.

Мистер Рукк смущенно покашлял.

— Это мое хобби. Выбери себе один, если хочешь.

— Давай, не стесняйся, — сказала Рейчел.

Кэролл выбрал нос с голубыми и розовыми цветочками. Гладкий, как стекло, и легкий, будто пустая яичная скорлупа.

— Очень красивый, — сказал Кэролл. — Из чего он?

— Из папье-маше, — улыбнулся мистер Рукк. — Это повседневный нос.

— А как выглядел… ваш природный?

— Если честно, толком не помню. Его и носом-то нельзя было назвать. Не то что сейчас.

— Отвечай на вопрос, пожалуйста. Ты выбираешь любовь или воду?

— А что будет, если я выберу не то?

— Увидишь, когда выберешь.

— Ты сама-то что выбрала бы?

— Это мой вопрос, Кэролл. Свои ты уже задал.

— Но ты так и не ответила. Ладно, ладно, дай подумать.

У Рейчел прямые темно-рыжие волосы длиной точно по плечи. Глаза цвета лисьего меха, мелкие ровные зубы — чуть-чуть более частые, чем нужно, подумал Кэролл. Она улыбнулась ему и наклонилась над коробкой с носами. Под тонкой футболкой проступили крылья лопаток и позвонки, словно нитка крупных бус. Когда пошли ужинать, Рейчел прошептала ему на ухо: «У моей матери деревянная нога».

Рейчел провела его в кухню, знакомиться. Там было жарко, от кастрюль валил пар, и на лице миссис Рукк блестели капельки пота. Она так же напоминала дочь, как деревянный нос мистера Рукка напоминал его настоящий, откушенный, — миссис Рукк словно вырезали из дерева или гранита. У нее были большие руки с длинными желтоватыми ногтями, к черному платью прилипли волоски собачьей шерсти.

— Ты, значит, библиотекарь, — сказала она.

— Да, мэм. Неполный рабочий день.

— И чем ты занимаешься остаток дня?

— Хожу на лекции.

Миссис Рукк смотрела на него, не мигая.

— Родители живы?

— Мама — да, — сказал Кэролл. — Она живет во Флориде. Играет в бридж.

— Пошли, — Рейчел потянула его за руку, — еда стынет.

Она провела его в обшитую темным деревом столовую с большим обеденным столом на четверых. Миссис Рукк отодвинула стул и села — длинный черный подол с шипением скользнул по полу. Кэроллу досталось место рядом с ней. Он задвинул ноги поглубже под стул. Женщины ели молча, Кэролл тоже молчал. Зато мистер Рукк говорил без умолку, заполняя все неловкие паузы в застолье, и Кэролл был рад, что мальчик по имени Оттерзильд откусил ему нос, а не язык.

Как она осталась без ноги? Во время ужина Кэролл ощущал холодный острый взгляд миссис Рукк и сжимал под столом руку Рейчел. Ему казалось, что мать с неодобрением следит за этим. Кэролл жевал свинину с горошком, аккуратно собирая ножом на вилку зеленые шарики. Горошек он терпеть не мог. В стакане оказалось розовое вино. Сладкое, крепкое, с привкусом жженого сахара.

— Это яблочное? — спросил он. — Очень вкусное.

— Это клубничное вино, — польщенный мистер Рукк расплылся в улыбке. — Пей, сынок. Мы каждый год заготавливаем. Я-то сам на вкус не могу попробовать, но крепость чувствуется, да.

Рейчел наполнила стакан Кэролла, и он залпом осушил его.

— Если ты уже поел, хочешь, мама покажет тебе собак? Кажется, тебе не помешает выйти на воздух. Я пока помогу папе с тарелками. Иди, иди.

Миссис Рукк с шумом отодвинулась, толкнулась грузным телом от высокой спинки стула и тяжело встала.

— Ну что ж, пойдем, — сказала она, — я не кусаюсь.

На крыльце в лицо Кэроллу ударилось сразу несколько мотыльков. Он пошел за матерью Рейчел по залитому лунным светом белому гравию, чувствуя себя легким и слабым, как размотавшаяся с катушки нитка. Миссис Рукк шагала быстро, слегка наклоняясь вперед и чуть приволакивая левую ногу.

— Какие у вас собаки, миссис Рукк? — спросил Кэролл.

— Черные.

— А как их зовут?

— Фиалка и Каштан, — она рывком распахнула дверь сарая. К Кэроллу подскочили два лабрадора, блестящие, как черные форели под луной. Оба размером с мелкого пони, они с отрывистым рычанием сунули ему в лицо оскаленные морды. Огромные лапы оставляли на рубашке грязные следы. Кэролл отпихивал собак, они в ответ хватали его за руки.

— К ноге! — сказала миссис Рукк. Лабрадоры подбежали к ней и замерли с двух сторон — как обложка. Они почти сливались со складками ее платья, только глаза-блюдца злобно сверкали в сторону Кэролла.

— Фиалка у нас щенная, — сказала миссис Рукк. — Мы и раньше пробовали их разводить, да все не получалось. Иди побегай, девочка. Иди, Каштан.

Собаки сорвались с места и вприпрыжку помчались к пруду; лунный свет катился с черных блестящих шкур, как вода. Кэролл проводил их взглядом. Из сарая ударял звериный запах; под колоколом платья миссис Рукк виднелось темное дерево левой ноги и светлая кожа правой, будто пара игральных костей из разных наборов. Миссис Рукк шумно вдохнула прохладный воздух.

— Я не против, что ты спишь с моей дочкой, но не дай бог тебе ее обрюхатить.

— Да, мэм, — сказал Кэролл.

— Сделаешь ей ублюдка — натравлю на тебя собак, — она повернулась и пошла к дому. Кэролл поплелся за ней.