Книга Конан и Волчья башня - Джеральд Старк

— Пр-рекратить! — зловеще процедил король Аквилонии. Воинственный звонарь вздрогнул и словно бы съежился, а в наступившей тишине отчетливо зазвучал ровный усталый голос.

— Во-первых, достопочтенный святой брат напрасно торопится причислить меня к мертвецам, — произнес Грайтис Дарго. — Во-вторых, если еще кто-нибудь вздумает обвинять госпожу эш'Шарвин в занятиях некромантией, тот очень горько об этом пожалеет, я клянусь в этом всеми богами. И незачем так угрожающе размахивать митрианским символом, брат Бомбах, это все-таки не кистень, хоть ты и повадился обращаться с ним неподобающим образом. Полагаю, он освящен? Тебя убедит, если я возьму его в руку и не рассыплюсь при этом?

— Э-э… — замешкался с ответом святой брат, утратив на миг преимущество. Грайтис тем временем вынул из руки монаха позолоченную цепочку с увесистым диском, положил к себе на ладонь и держал так с десяток ударов сердца, закрыв глаза и отчего-то медленно бледнея лицом. Шепот среди толпы перерос в отдельные довольно отчетливые выкрики:

— А шуму-то, шуму… поторопились хоронить, похоже… Дались тебе умруны, Бомбах! Не тронь ширрифа!..

— Удостоверился? — Грайтис вернул талисман примолкшему владельцу, почти беззвучно, только для одного Бомбаха, добавив: — Теперь я знаю, отчего ты подался в монахи. Оставь Рени в покое, она ни при чем. Крэган обманул ее.

— Вы закончили? — прохладно осведомилась Зенобия. — Господа волшебники, каков будет ваш приговор — считать месьора ширрифа живым или мертвым?

— Разумеется, этот человек жив, — вмешался хранивший доселе молчание Хасти, с явным интересом созерцавший скандал в нижнем дворе Цитадели.

Крэгана случившееся изрядно позабавило, хотя он рассчитывал, что бестолковая стигийка и ее дружок обнаружат свалившуюся на них неприятность гораздо позже, уже после того, как он покинет Вольфгард. Однако появление Тотланта и странного незнакомца повергло его в состояние изрядной тревоги. Плевое дело — состязаться в магическом умении с выгоревшей истеричной девицей и стариком-астрологом, но возможности внезапно нагрянувшего придворного волшебника были приблизительно равны талантам самого Беспалого. Что же до мрачного типа в странной кожаной маске, то о его способностях гипербореец даже не брался судить, чувствуя лишь, что одноглазый неизмеримо сильнее — к тому же совершенно непредсказуем и очень, очень опасен. Настолько, что Крэган предпочел бы находиться как можно дальше от него, лучше всего — по ту сторону Граскааля.

Интересно, кто это такой и что ему здесь понадобилось? И что за вещь спрятана в невзрачном кожаном мешке, намертво притороченном к седлу его коня? Вещь, содержащая Силу столь мощную, что взгляду посвященного она представала пронзительно ярким алмазным сиянием? Опять же, приехавшая с верзилой и Тотлантом загадочная девица, чья сущность насквозь пропитана небывалой смесью лесной магии Рабиров и дразнящего блеска Хаоса… По пути в Цитадель Крэган украдкой присматривался: нет ли у подозрительной незнакомки клыков. Таковых не обнаружилось, но создавалось впечатление, будто седмицу или две назад девчонку насильственно лишили исконного признака гулей. Как бы вызнать, что сейчас творится в Рабирийских холмах?..

— Жив, мертв — чума и оспа на вашу голову, магики! — взревел киммериец, тщетно пытавшийся разобраться, что за невнятное действо разыгрывается перед ним, но без его участия, и от этого изрядно взбешенный. — Хасти, объясни немедленно, что означает весь этот балаган! Крэган, если ты учинил какую-то очередную каверзу, клянусь секирой Крома, ты лишишься головы! Ну?!

— Конан… прошу прощения, Ваше величество… — рассеянно начал обладатель маски, как бы невзначай поворачиваясь к гиперборейцу, невольно поежившемуся под взглядом искрящегося зрачка цвета речной гальки, но тут же выругавшему себя за неуместную мнительность. — Сей достойный муж, безусловно, жив. И, возможно, проживет еще много лет… Эш'Шарвин, — верзила приязненно кивнул стигийке, точно давней знакомой, — отчего это с тобой вечно приключаются какие-то неприятности? Ладно, на сей раз я могу оправдать твой просчет — не каждый сумеет безошибочно опознать Разделение Душ, да и знающих это заклятие можно пересчитать по пальцам. Я полагал, его давно не используют, но вот отыскался же умелец… Видите ли, Ваше величество, мы зрим перед собой последствия деяния Крэгана из Халоги…

Конан зарычал и бросил руку к секире. Праздные зрители, чуя высочайший гнев, брызнули в стороны, не дожидаясь, пока прольется кровь. Однако Хасти отрицательно качнул головой.

— Не торопись и дослушай. Да, гипербореец впрямь спас ширрифу жизнь, однако в лучших традициях Белой Руки услуга оказалась с подвохом. Проще говоря, заклятие, коим Грайтиса Дарго вернули с Серых Равнин, прочно и навсегда объединило его жизненную силу с силой Ренисенб эш'Шарвин. Пока жива она — жив и Грайтис. И наоборот. Заболеет стигийка — будет страдать и ее приятель. Они должны все время находиться поблизости, иначе связь ослабеет, и оба превратятся в бессильных калек… Не очень приятная штука, должно быть? Представляю, как у тебя сейчас все болит, Ренисенб. К тому же вернувшийся с Серых Равнин подчас видит… очень скверные вещи, коих живому знать не положено. Ведь я угадал, милая? Магичка вымученно кивнула.

— Итак, с одной стороны, ты выполнил некое соглашение, вернул к жизни хорошего человека, не тебе, поганцу, чета, — рассуждал одноглазый, обращаясь уже непосредственно к Беспалому, внезапно ощутившему противную слабость в коленях. — К тому же, хоть по всем законам на земле королевства Пограничного тебе полагается сидеть в кандалах под замком, за какие-то заслуги Его величество дозволяет тебе пользоваться некоторой свободой. Следовательно, снести тебе башку с плеч было бы не совсем правильно… хотя и заманчиво.

— Но, с другой стороны, ты ведь ничего не делаешь просто так, Крэган из Халоги, — поразительно доброжелательным тоном продолжал Хасти. — Сама магия Круга Белой Руки, в котором ты занимаешь далеко не последнее место, такова, что любое заклятие неизбежно обращается во зло, даже если изначально преследует благие цели. И ты прекрасно осведомлен об этом, ибо нельзя не причинять вред, черпая силу из мира мертвых. Вот и сейчас ты, мерзавец, — голос мага удивительным образом изменился, в нем лязгнул металл, — обрек этих двоих на своего рода проклятие. Признаюсь, я не в силах уничтожить его, не убив тем самым тебя, Ренисенб, или твоего друга. Зато в моих силах совершить кое-что иное. Я прикую некоего предприимчивого гиперборейского колдуна к цепи, которую он сам же и создал. Отныне ты, Беспалый, будешь очень внимательно присматривать за их здоровьем и благополучием, ибо все плохое, что случится с ними, произойдет и с тобой. А вот тебя можно будет прикончить без малейших последствий для этих замечательных людей. И если кто-нибудь, когда-нибудь поймает тебя на злом деле — Ренисенб, Грайтис, слышите? — то я не только разрешаю, но настоятельно советую раздавить Крэгана из Халоги, как ядовитую гадину. Крэган Беспалый, ты разжалован. Я лишаю тебя Силы.

— Это прямое нарушение Устава о Колдовством Искусстве! — выкрикнул Крэган, тщетно пытаясь расправиться с паникой, запустившей свои цепкие корни к нему в душу. — Кто бы ты ни был, ты не принадлежишь к нашей школе и нашему Кругу, следовательно, не имеешь права угрожать мне. Если тебя возмущают мои действия, обратись со своей жалобой к Старейшинам Круга, но имей в виду — эта женщина сама попросила меня о помощи!