Книга Ратник. Демоны крови - Андрей Посняков

— А ты, Тема, в каком же классе-то?

— В шестой пойду… осенью… Родители меня рано в школу отдали, сказали — нечего неучем шляться.

— Это они молодцы, — одобрительно ухмыльнулся Михаил.

А пацан опять загрустил — видно было, нахохлился весь, скукожился, голову свесил…

— Еще молока налить, Артем?

— А? Нет… спасибо. Пойду я уже, — парнишка вздохнул. — Пойду… Иван Андреевич сказал, чтобы к ужину не опаздывать.

— Так, может, тебя отвезти?

— Нет-нет… Мне, наоборот, по лесу гулять нравится.

— Мне тоже нравится… Смотри только не заблудись.

— Ну что вы! Там же дорога, тропа… До свидания.

— Постой! — вскинувшись с места, Маша вытащила из залавка конфеты и фрукты. — На-ка, возьми.

— Спасибо, не…

— Возьми, возьми… ребят угостишь. Ну! Бери же! Сейчас, мы тебе суму справим…

Сложив сладости в полиэтиленовый пакет, Маша почти насильно всучила его Артему и даже проводила гостя до самых ворот. Улыбалась:

— Завтра в магазин заходи, Тема.

— Обязательно… А… Маша, дядя Миша, я не надоел еще вам?

— Ну, что ты, дурачище! Не надоел, нет.

— Тогда зайду… обязательно.

Закрыв ворота, Марьюшка зашла в дом, пригладила волосы:

— Славный отрок…

«Своих бы нам!» — пряча глаза, стыдливо подумал Миша. Почему-то никак не беременела супружница… Почему? Надо бы к врачам… не сейчас, чуть позже, пусть еще попривыкнет…

— Любый… Как хорошо, что мы сегодня в церковь съездили, — перекрестившись на висевшую в красном углу большую икону Николая Угодника, Маша улыбнулась. — От того и на душе хорошо, благостно. А какой перезвон был?! Славно. Надо нам каждое воскресенье в церковь ездить, а то стыд — живем, словно магометане какие или, прости Господи, язычники. Вот и отец Александр про то говорит…

— Знаю, знаю, — обнимая жену, улыбнулся Михаил. — Хоть и далеко живем, а все ж ты у него — самая ревностная прихожанка.

— Ну, не самая… — Марьюшка, зардевшись, опустила глаза. — Но из молодых — да, наверное… Послушай-ка, любый… Давно хотела сказать — а давай часовенку в селенье поставим!

— Часовенку? — Ратников озадаченно поскреб затылок. — А, собственно, почему бы и нет? Одни, конечно, не сладим, так можно с народом вместе… Ватников, пилорамщик, досок даст, Капустина… с Капустихой не знаю, удастся ли, ну да и без нее люди найдутся… Господи, Маша! Чего же мне-то эта идея в голову не пришла?

— А ты молись чаще! Вот сейчас-то не стой дубинищем, голову-то склони, осени себя крестным-то знаменьем… да попроси смиренно у Господа чего хошь. Давай даже вот вместе попросим…

И стали вместе молиться. Михаил — негромко, Маша, наоборот, истово, словно свято верила в божественное провидение. А ведь и верила же! Ратников, под ее влиянием, кстати, тоже.

А потом… Потом Миша схватил супругу в объятья, поцеловал с жаром в губы… Маша поддалась, обняла мужа за шею… ах…

Вот уже и оба — на ложе, Ратников быстро расстегнул на супружнице джинсы… стянул… полетела на лавку и маечка, и Машина грудь трепетная и нежная застыла, затвердела упругими сосками… А Миша уже ласкал, гладил руками плечи, живот, бедра…

— Грешники мы с тобой, любый… Ай, грешники… — закатывая глаза, шептала Марьюшка… шептала и улыбалась…

А из музыкального центра пел Цой:

— Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве…

Маша подпевала — ей эта песня нравилась.

На следующий день, с утра, на усадьбу неожиданно заглянул Николай Кумовкин, Узбек. Заехал вроде бы просто так, по пути, так сказать — по-соседски, Ратников хорошо знал — Узбеки-Кумовкины просто так ничего не делают, потому и не любили их в поселке, а не только за то, что пришлые.

Маша в магазин торговать уехала, а Михаил собирался заняться машиной, старым своим УАЗом — подчинить, подлатать, подправить…

Но, конечно, гостя приветил — чаю предложил, пивка, водочки… От пива с водкою Кумовкин отказался, а чаю попил с удовольствием, целых две чашки. О погоде поговорил, о политике, а потом, уходя уже, гость обернулся:

— Михаил, спросить хочу… У вас на усадьбе ничего в последнее время не пропадало?

— Не пропадало, — Миша пожал плечами. — Так у меня тут ничего такого и нет. Да и место отдаленное.

— И у меня отдаленное, — гость неожиданно вздохнул и пригладил бородку. — Да только вот стал замечать — то одно пропадет, то другое… По мелочи, в общем-то, но все же приятного мало. Своих проверял — не они, да и не стали бы так мелочиться — куртку старую у сторожа забрали, нож, удочки…

При этих словах Ратников не выдержал, хмыкнул:

— Сторож-то спал, поди?

— Да спал… — Кумовкин поморщился. — Только это ведь все среди бела дня украли. Да и участковый наш говорил — в лесу деревенского парня раздели — вы ж сами слышали…

— Да слышал, — махнул рукой Миша. — Только думаю, врет все Афоня!

— Выходит, не врет. Или, скорее — врет, да не все. Завелся у нас в лесу какой-то черт. Или черти. Вы, Михаил, опасайтесь… и вдруг да заметите кого… этакого, неадекватного… звякните мне на мобильный, не в службу, а в дружбу. Номер я вам скину.

— Хорошо, — согласно кивнул Ратников. — Звякну. А что значит — неадекватный?

— Да не знаю, как и сказать… — гость замялся. — Ну, такой… не совсем психически нормальный — кому еще нужны старые вещи? Удочки?

— Может, пацаны озоруют?

— Может, — невесело усмехнулся Кумовкин. — Но Афоню же не они раздели!

Вообще-то Узбек правильно сделал, что предупредил — по здешним лесам всякого народу хватало, не только свои, псковские, но еще и новгородские, и даже питерские бомжи добирались. Проводив гостя до ворот — прямо за ними и стояла машина, тоже УАЗ, не паркетный джип, Михаил принялся наводить порядок в сарае, игравшем роль гаража, точнее сказать — ремонтной базы. Подобрал нужные детали, ключи, поднатужась, вытащил проветриться на солнце… и минут через двадцать, матерясь, затащил обратно: откуда ни возьмись, натянуло на небо тучи — серьезные такие, густо-сизые, низкие, злые, по всему видать — задождило надолго.

Миша уже собрался уйти в избу — нашлись бы и там дела, — да вот вдруг на глинистой, возле самого сарая, почве заметил отчетливый отпечаток ноги. Между прочим — босой! Сам он босиком сюда не ходил… Маша вроде бы тоже… да и по размерам — явно не Машин след, у нее-то тридцать шестой, а тут… тут, пожалуй, размера на три-четыре больше. Опять же — у самого-то Михаила — сорок третий. Что за черт? И кому тут надобно было шляться?

Вообще-то Ратников бомжей не боялся, но… вдруг что подожгут? Да и Маша… мало ли, одна тут останется.