Книга Форпост. Найди и убей - Андрей Валерьев

Прошло часов пять, и жара, наконец, стала спадать. Иван почувствовал, что оживает. Заметно приободрился и таксист. Было видно, что старику нелегко, но он не стонал и не жаловался, лишь изредка осторожно трогал рукой повязку на лице.

— Ваня, надо выбираться отсюда, и воду найти надо, еще один такой день в машине мы не выдюжим.

О том, куда именно они выберутся, Иван старался не думать, но со словами старика был полностью согласен — еще один день в этой печке их доконает.

— Ты, Иваныч, не напрягайся. Я тебя понял. — Маляренко взял нож и снова полез наружу.

К утру Иван устал так, как никогда в своей жизни не уставал. На трехметровый коридор шириной сантиметров в сорок Иван потратил всю ночь и раннее утро. Что это был за кустарник, Ваня не знал, но искренне его ненавидел. Толстенные двухсантиметровые ветки росли так густо, что иногда между ними невозможно было протиснуть руку. Вдобавок ко всему они были невероятно упругими и плохо поддавались ножу. С топором или с ножовкой Иван управился бы гораздо быстрее, но чего не было — того не было. Лишь поздним утром, совершенно измотанный и голодный, Маляренко выбрался на свободу.

Иваныч лежал на заднем диванчике «Волги» и думал. Боль почти не мешала сосредоточиться, все лицо как будто онемело и уже не чувствовалось. На своем веку, за семь десятков лет, таксист много чего повидал и теперь ясно сознавал: если максимум через сутки ему не окажут медицинскую помощь, то дела станут совсем плохи. Иваныч снова осторожно потрогал повязку и нащупал пуговицу. Рубашка. Старик глубоко вздохнул — предчувствие его редко обманывало. Вот и сейчас Иваныч ожидал неприятностей. Вчера днем он не поверил тому, что кричал с крыши клиент. Степь, море… Какая степь? Отродясь степи в округе не было! Таксист решил, что пассажир умом тронулся или пьян. Но голос Ивана, так потом представился пассажир, звучал настолько испуганно, что Иваныч поверил. Всю ночь он сквозь дрему слышал удары ножа в зарослях кустарника и приглушенный мат. Несмотря на то что он всю жизнь прожил в городе среди тайги, Иваныч был невеликим охотником и знатоком флоры и фауны, но такого кустарника он никогда не видел, и это лишний раз убеждало в правдивости слов Ивана.

«А ведь помру я тут, если буду так лежать. Надо выбираться».

Иваныч поднялся, осторожно вылез из машины и пошел, глядя из-под повязки одним глазом, по узкой просеке вслед за пассажиром.

Маляренко устало сидел в теньке, привалившись спиной к плотной стене из веток, и изучал свои ладони. Выглядели они, мягко говоря, не очень. Слева зашуршали кусты, и из них, прикрывая лицо руками, выбрался таксист. И замер. Из-за повязки выражение лица старика невозможно было понять, но догадаться, о чем он думал, труда не составило. Маляренко тоже глянул на простор, открывшийся впереди, невесело усмехнулся и кивнул на место рядом с собой:

— Садись, Иваныч. В ногах правды нет.

— Насиделся уж. Давай дорогу искать, что ли, — невнятно пропыхтел таксист. Было видно, что эти три метра пути ему дались нелегко. Иваныч огляделся по сторонам. Постоял минуту, что-то обдумывая, а потом махнул рукой на холмы:

— Туда пойдём.

Маляренко посмотрел на желанное море и пожал плечами.

— Ну пойдём.

ГЛАВА 5,

в которой Иван решает следующую проблему

Как и большинство современных горожан, Иван, выросший в благополучной и обеспеченной семье, любил покушать. Кто-то ест умеренно, кто-то — нет. Маляренко питался средне, обжорой никогда не был, но уважал хорошую кухню и свежие продукты. А особенно Иван Андреевич ценил в питании регулярность. И сейчас, топая вслед за таксистом в сторону холмов, очень надеялся обнаружить за ними дорогу и придорожное кафе. Да хотя бы и магазин. Да хоть бабку с пирожками. Прошло уже больше суток с тех пор, как Ваня ел в последний раз, в животе очень громко урчало, и настроение от этого портилось.

Если бы не голод, усталость, боль в руках от порезов, ссадин и ожогов, то Иван, как человек не чуждый прекрасного, несомненно обратил бы внимание на окружающие его живописные виды. Степь переливалась рыжим, желтым и белесым. Одуряюще пахло разнотравьем и морем. Теплый ветерок часто сменялся порывами горячего ветра, временами такого сильного, что в ушах стоял постоянный свист, и приходилось повыше поднимать воротник куртки. А самое главное — воздух был чист, вкусен и немыслимо прозрачен, отчего терялось ощущение перспективы, и можно было легко ошибиться в расстоянии.

— Слышь, Иваныч, погоди, не беги так. По ходу я с расстоянием напутал.

— …

— Дед! Ветер шумит, не расслышал.

Старик устало обернулся и остановился. Было видно, что поход дается ему тяжело.

— Не отставай, парень. Поднажми. Скоро дойдем.

«Ну, дед!»

Иван подумал о пирожках, которые его ждут, и поднажал.

По закону подлости за грядой холмиков никаких дорог и бабок с пирожками не обнаружилось, лишь бескрайняя степь с торчащими там и сям деревьями и с какими-то возвышенностями на горизонте. Судя по тому, что их еле было видно, они были очень далеко. Иван отер пот и уселся на самой макушке плоского холма лицом к морю. На зрение он никогда не жаловался, так что полюбоваться видом с высоты он мог всласть. Рядом на горячую землю с уже пожухлой травой со стоном упал дед. Видимо, и у него запас прочности был не беспредельным. Отсутствие дороги или любых других следов деятельности человека подействовало на него угнетающе, и за последние пять минут, что они провели на вершине, он не произнес ни слова.

— Ничего, Иваныч, — попытался ободрить его Маляренко. — Прорвемся. Вон, смотри. Справа, у моря, что-то вроде рощи виднеется. А слева… Воооооон там, вдалеке, вроде бы скалы какие-то. Ты мне лучше посоветуй, где ж тут вода может быть?

Иваныч аккуратно сел, придерживая рукой повязку на лице.

— Видишь, кое-где кустарники? Надо идти к морю. От одного к другому, — слова старику давались нелегко. — Может, они растут около воды. Да и в тенек бы.

Маляренко снова глянул на небо. Это было не небо. Это был бездонный океан ультрамарина. Ни одного облака или инверсионного следа от самолета. По прикидкам Ивана, на солнце было никак не меньше тридцати пяти градусов. И если бы не ветер, пусть и теплый, то он давно бы изжарился.

С тоской вспомнились три пары солнцезащитных очков, оставленных дома.

— Да, дед. Тенёк нам бы точно не помешал.

На обратном пути дед спекся. Не дойдя до «клумбы» с машиной метров двести, старик просто молча сел на землю. Иван с трудом дотащил на себе грузного деда до тени.

— Все. Привал.

— Я здесь останусь. А ты ступай дальше. Ищи воду.

— Пять минут перекур.

— У меня папиросы в машине, — дед неожиданно засуетился. — Сейчас схожу.

— Да сиди ты! Не курю я.