Книга Не совсем джентльмен - Джеки Д'Алессандро

– Доказательство этому – твое трехлетнее отсутствие, – пробормотал Колин.

Да, три года. Три года с тех пор как его жизнь кардинально изменилась. Три года Натан избавлялся от воспоминаний и пытался обрести мир и покой. Ему нужен был свой уголок, где прошлое не подстерегало бы за каждым поворотом.

– Но я писал, – сказал Натан.

– Да уж, от случая к случаю.

– Я был занят поисками места, где мог окончательно осесть.

– И так случилось, что оно в трех тысячах миль отсюда!

– Мне нужен край, где никто не знает ни меня, ни того, что произошло.

– От того, что ты уехал, ты выглядишь еще более виноватым.

– Все и так считают меня виноватым, так какая разница?

Они долго смотрели друг на друга. Затем Колин сказал:

– Меня удивило, что ты легко сдался и не боролся за свою репутацию. Ты никогда прежде не уходил так!

– Значит, ты знал меня не так хорошо, как тебе казалось.

– По-видимому, нет.

– Или, наоборот, я не знал тебя. – Братья вновь обменялись взглядами, и Натан продолжил: – По крайней мере на расстоянии в три тысячи миль я не подвержен сплетням и косым взглядам! Это та самая причина, по которой мои, как ты их называешь, «мерзкие животные» важны для меня! Их не волнует мое прошлое, они не судят меня! И не могут меня ранить.

– И вот так ты хочешь жить? Ничего не чувствуя?

– Прятаться от боли и ощущения, что тебя отвергают, не значит ничего не чувствовать.

– Натан, прошло три года, тебе пора двигаться, идти дальше.

– Я шел.

– Не только в прямом смысле.

– И так тоже. Просто это место... пребывание здесь... сложно для меня. – Он посмотрел на ногу Колина, на которой остались шрамы. – Ты легко оправился после этого?

– Конечно, нет! И Гордон тоже. Но ни он, ни я не позволили случившемуся управлять нами.

Натан вздрогнул от произнесенного имени. Гордон... Граф Элвик... друг детства и сосед. Еще один, кто чуть не погиб и на чьем теле остались шрамы из-за того опасного задания, выполнявшегося для короны. И все по его вине.

– Но ни одного из вас не обвиняли в краже драгоценностей! Вы не лишились ни чести, ни репутации. Наконец, на вас не лежала ответственность за... – Натан замолчал и до боли стиснул зубы.

– Ты спас мне жизнь, Натан. И Гордону тоже.

Внутри у Натана все сжималось. Да, он успешно оказал им медицинскую помощь, но во многих других вещах, о которых он не желал вспоминать, его постиг провал. Он никогда не забудет то обвиняющее сомнение во взгляде Колина...

Переведя разговор на более приятные темы, он сказал:

– Наши гости прибывают сегодня.

Колин глядел на него несколько секунд, затем молча кивнул, понимая намек. Отлично, Натан выдержал все воспоминания, какие только мог.

– Да, мы ждем леди Викторию с тетей сегодня, – сказал Колин. – Леди Виктория... не могу сказать, что помню ее хорошо, только в общих чертах... Хм, она довольно красива.

Многолетний опыт научил Натана держаться и не выдавать эмоций. Он-то помнил Викторию, даже слишком хорошо. Вслух он сказал:

– Возможно, ты ее не помнишь, потому что тогда оставил это дитя мне, а сам беседовал с ее тетей, сестрой лорда Уэксхолла.

– Хм, да. Ты прав. Леди Делия – очень забавная женщина, насколько я помню.

– Ну, этого мне не довелось узнать, – сказал Натан прямо, – так как я в это время развлекал леди Викторию, не давая ей скучать.

– Развлекал? Странно, помнится, ты, наоборот, вел себя с ней как командир и попросил показать эти страшные, мрачные фамильные портреты.

В глазах Колина, пока тот говорил, Натан увидел хорошо знакомый ему блеск, который был красноречивее слов. – Я помню также, – продолжил Колин, – твой помятый воротник после вашего... э-э... разговора с прекрасной леди Викторией.

Натан силой удерживал поток воспоминаний.

– Ничего подобного, – сказал он, – мне было просто неинтересно беседовать с этим высокомерным ребенком. – Натан порадовался, что ему все еще удается лгать, пока – без особых усилий. Все же внутренняя боль показывала, что, возможно, это было и не так.

– Беседовать? Это то, чем вы занимались в слабо освещенной комнате, после чего у тебя были взъерошены волосы? Кроме того, леди Виктории было восемнадцать, не такой уж и ребенок! – сказал Колин, а глаза его заблестели еще ярче.

– Но вела она себя по-детски. Пустые разговоры о моде и погоде...

– А сейчас ей двадцать один, и даже по твоим меркам она уже не дитя. Лорд Уэксхолл отправил ее сюда, и в своем письме он просит тебя присмотреть за ней. Что ж, это интересно.

– Откуда тебе известно, позволь спросить, что написано в письме от лорда Уэксхолла ко мне?

– Я прочитал его.

– Не помню, чтобы я разрешал тебе это сделать.

– Уверен, ты собирался, оставив его на столе в библиотеке.

– А я убежден, что не оставлял его там, – ответил Натан и подумал: «Колин, черт бы побрал тебя и твои навыки карманного вора! Но хоть ты и ловкий, в шифрах ничего не понимаешь».

Действительно, Колин изучил послание лорда Уэксхолла, но не смог увидеть в нем секретного сообщения. Натан винил себя, что не посвятил брата в скрытую идею письма, но он хотел дождаться дополнительной информации. Было бы неразумно втягивать Колина в заведомо опасную ситуацию, пока все не прояснится до конца.

Колин небрежно махнул рукой:

– Возможно, письмо было на столе в гостиной, точно не помню. Как там лорд Уэксхолл написал? Сейчас... ах да! «Я рассчитываю на то, что Вы позаботитесь о Виктории и проследите, что ей не будет причинено никакого вреда», – изложил по памяти Колин весьма звучно. – Вот только интересно, что, как ему кажется, может тут приключиться с ней?

– Вероятно, он думает, что она убежит и сбросится с утеса или слишком увлечется деревенскими магазинами.

– Наверно, – ответил Колин, приподняв бровь. – Заметь, как красиво он говорит «Вы» и как не упоминает меня вообще. Следовательно, ответственность за это дитятко целиком на тебе. Конечно, если она так же очаровательна, какой я ее помню, ты, может, уговоришь меня помочь тебе присматривать за ней.

От этого разговора Натана кидало в жар, а вечер и так был слишком теплый для этого времени года.

– Отлично, – сказал он, уже изнемогая от напряжения, – позволь уговорить тебя! Даю тебе сто фунтов, чтобы ты смотрел за ней все время!

– Нет.

– Пятьсот!

– Нет!