Книга Женщины Викторианской Англии. От идеала до порока - Кэрри Гринберг

Когда дата свадьбы наконец-то была объявлена, мать невесты сообщала о предстоящем событии близким родственникам, а невеста – своим друзьям. О свадьбах значительных персон писали в газетах, однако дату разглашали только приглашенным на церемонию – вдруг набегут любители дармовщины? Приглашения рассылались за две-три недели до свадьбы, и гости должны были ответить незамедлительно. Подарки новобрачным отправляли за несколько недель до свадьбы, однако не было какого-то строго установленного времени. Рекомендовалось избегать ненужных или бессмысленных даров, а преподносить исключительно полезные вещи. Например, замысловатая шкатулка для драгоценностей не подходила небогатой паре, а чаша для пунша – трезвенникам. Подходящим подарком считался фарфор, хрусталь, украшения для дома, чайные сервизы и наборы посуды и прочие вещи, полезные в хозяйстве. Деньги могли дарить только родители, богатые родственники и самые близкие друзья. Исключением считались сельские свадьбы в Шотландии и Уэльсе, которые во многом отражали современную российскую традицию: каждый гость приносил деньги (от шиллинга до полукроны), чтобы покрыть расходы на празднование свадьбы и помочь молодоженам обустроить дом на первых порах.

Накануне свадьбы родители невесты устраивали ужин, чтобы представить жениха семье и друзьям. К тому времени образцовый жених из среднего класса должен был подготовить новый дом, посоветовавшись с невестой по поводу цвета занавесок и прочих жизненно важных вещей. Помимо приобретения лицензии он отвечал за покупку обручального кольца, обычно золотого, без украшений. Хорошим жестом со стороны жениха считалось подарить невесте что-нибудь на память – зачастую колечко для помолвки, которое девушка носила на среднем пальце левой руки, пока его место не занимало обручальное кольцо. Какими драгоценными камнями будет украшено кольцо для помолвки, зависело, конечно, от дохода жениха и от его суеверности: например, опалы считали вестниками беды, а жемчуг символизировал слезы, так что брать их не советовали. Лунные камни (приносившие счастье), сапфиры (символ вечной любви) и рубины (олицетворяли преданность) считались альтернативой бриллиантам, которые, как известно, лучшие друзья девушек. Покупка свадебного букета тоже была обязанностью жениха. Букет невесты обычно состоял из цветов апельсинового дерева (флердоранж) или других белых цветов, таких как камелии, азалии или гардении.

Подружек у невесты могло быть сколько душа пожелает: от одной до десяти. Обычно ими становились незамужние младшие сестры и близкие подруги невесты или же сестры жениха. «Этикет ухаживаний и брака» рекомендовал назначить одну «старшую» подружку, которая сопровождала невесту по магазинам, помогала в подготовке наряда, одевала и успокаивала ее перед венчанием, а во время церемонии держала ее букет и перчатки.

Свадебные платья в XIX веке шили из шелка, атласа, парчи или муслина. Изящную головку невесты украшал венок из флердоранжа, вместе с кружевной или тюлевой фатой. Хотя в ходу были платья всех расцветок от голубого до черного, белый цвет уже прочно вошел в свадебную традицию. Популярность белых свадебных платьев нарастала с середины 18-го века, а королева Виктория окончательно закрепила эту моду – замуж за принца Альберта она вышла в белоснежном платье.

Гости обычно приезжали к церкви около 11 часов утра. К алтарю, где уже стоял жених, невесту вел отец или брат, за ней следовали подружки или же девочки, державшие корзины с цветами. У алтаря невеста становилась по левую руку от жениха, родители и замужние сестры вставали слева от нее, за ними выстраивались подружки. После церемонии молодожены следовали за священником в ризницу, где подписывали свидетельство о браке. После этого вся честная компания ехала праздновать.

Подготовкой торжества занималась мать невесты: она уточняла количество гостей, меню, украшение зала и пр. До конца века, когда свадебные вечеринки начали проводиться в отелях, празднование проходило дома. Чаще всего это был поздний завтрак, который, тем не менее, больше походил на званый обед: меню включало супы, вторые блюда и шампанское вместо чая и кофе. Центром же праздничного стола был свадебный торт – в XIX веке он превратился в сложную конструкцию, украшенную глазурью и марципаном. К концу Викторианской эпохи празднование свадьбы сместилось с утренних часов до дневных (свадьбы проводились между 9.00 и 15.00), и популярными стали полуденные чаепития, поскольку стоили дешевле и позволяли принять большее число гостей. Разумеется, балы и званые вечера также имели место – все зависело от дохода и пожеланий новобрачных.

Самым приятным аспектом свадебной церемонии было не платье и даже не торт, а следовавший за ней медовый месяц. Свадебное путешествие длилось от одного выходного дня до нескольких месяцев – опять же, в зависимости бюджета. Менее зажиточные супруги ездили по Англии, посещали морские побережья в Девоне и Брайтоне или Озерный край, а господа побогаче выбирались в Европу, например в Венецию, Рим или Париж.

Подписание свидетельства о браке. Рисунок из журнала «Кэсселлс», 1890.

Сексуальность

Предназначением женщины в Викторианскую эпоху было супружество и материнство. К этому девочек готовили с самого детства, обходя за полмили вопросы, касающиеся секса. Порою акт любви становился для скромных невест сюрпризом, и далеко не самым приятным. Мемуаристка Эвелин Пауэлл писала, что ее матушка до свадьбы занималась благотворительностью, помогая «падшим девушкам», но при этом даже не подозревала, в чем именно заключалось их падение. Когда ей было 80, она спросила свою дочь Эвелин, что такое выкидыш. Эффи Грей, жена критика Рёскина, писала, что до свадьбы ей «никогда не говорили, в чем состоят обязанности супругов по отношению друг к другу, и я знала ничтожно мало об отношениях этих самых близких друг другу людей».

Поскольку женское целомудрие было важной составляющей респектабельности, матери из рабочих кварталов тоже заботились о том, чтобы их дочери ненароком не узнали о сексе. Уже в начале XX века между девочкой-подростком и ее консервативно настроенной родней состоялся следующий разговор: «Я говорю ей – ба, ты знаешь миссис Биббс? А у ней еще один ребеночек будет. А тут мама и говорит – да ну, а ты откуда узнала? А я ей – Молли Дэвис сказала, что можно заметить ее большой живот под белым фартуком. А мама как врежет мне по уху! До сих пор помню. Сказала, чтоб я держалась от этой Молли Дэвис подальше. А бабушка и говорит – да не бей ты ее по ушам, лучше уж по ногам ей надавай». И хотя обе женщины разошлись во мнениях относительно способа наказания, обе сочли его необходимым, чтобы девочка не научилась гадостям. Некоторые жительницы лондонских окраин считали, что при родах живот должен раскрыться сам собой, а уже в 1930-х (!) одна молодая мать с удивлением сообщила мужу, что «ребенок появился оттуда же, куда он его засунул». Впрочем, в трущобах, где вся семья спала в общей спальне, а то и в одной кровати, и в деревнях, где невест до брака проверяли на плодовитость, девушки были более осведомлены о «птичках и пчелках».