Книга Дети богов - Юлия Зонис

Возвращаясь к Тирфингу, первые страницы его истории задокументированы в северных летописях довольно точно, а с берсерком Арнгримом и бешеными его сыновьями скрестить дорожки пришлось как-то раз даже и моему папаше. Однако на дочке Арнгрима Хервор летопись прерывается и начинается что-то несусветное. Несколько поколений викингов — со все разжижающейся кровью альвов в беспокойных венах — убивали братьев, отцов и друзей за треклятый клинок. Затем он вроде бы и впрямь достался великому гунну Атилле, однако после бесславно закончившейся битвы на Каталуанских полях вновь перешел во владение вестлендеров. На несколько веков след меча теряется, а всплывает уже в детских побасенках и спекуляциях мошенников от истории. Мол, меч вернулся на родину с князем Рюриком и братьями его Трювором и Синеусом, а затем угодил во Францию как часть приданого дочери Ярослава Мудрого. Во Франции успела его воздеть хрупкая рука девственной Жанны, воздела, да только не удержала. Египетский поход Наполеона, опять же, вовсе не против турков и англичан был направлен, а против абиссинских пиратов, коварно похитивших меч у честного марсельского купца — потомка некоего барона де Реца. Созданная в тридцатых годах прошедшего века «анэнербе» тоже вплотную занималась проклятым клинком, якобы почитая его германским наследием — стало быть, законным имуществом Третьего Рейха. Все это было скорее забавно, чем занятно, хотя некое зерно истины в человеческой болтовне имелось. Достоверно известно, что клинок помогал своему владельцу быстро вознестись над толпой — а потом служил причиной еще более быстрого и сокрушительного падения. И горе той стране, где у власти оказывался человек, одержимый Тирфингом. Молниеносный расцвет завершался неизбежными разгромом, и долгими — по человеческим меркам — годами расплаты.

Именно поэтому папаша мой сильно верил в германский след, и, особенно, в сокровище Отто Скорцени. Тайный схрон оберштурмбанфюрера он искал и в Германии, и в солевых копях Австрии, и в Швейцарии, и в Испании, облазил все альпийские озера — проигнорировав лишь Новый Свет, хотя лично я бы поставил на Аргентину. Однако батюшка считал, что дедово изделие не покинет старушку-Евразию. Отец спонсировал и работу Вальтера Хорна — однако ничего, кроме золота, немец не обнаружил, да и то досталось в результате зальцбургскому архиепископу. Если бы за Святым Граалем гонялись с таким же усердием, как отец мой за проклятым клинком, реликвия давно бы уже была обнаружена, благоговейно отполирована, покрыта свежей позолотой и выставлена в Лувре на всеобщее обозрение.

Как я уже говорил, в истории этой ничего нет нового — она стара, как утесы Нидавеллира. Однако, уже завершая наше чаепитие, хозяин обронил пару слов, заставивших меня насторожиться.

— А еще Володька рассказывал, — пропыхтел Афанасьич, истово дуя на блюдце с чаем, — у всех этих, проклятых, которые меч полапали. На ладони у них черное родимое пятно, примерно со старые пять копеек величиной.

А вот этого досужий болтун уже никак знать не мог. Я вспомнил ладонь деда, ладонь левую — дедуня у меня левша — ладонь мозолистую и твердую, как чугунная болванка. В центре этой ладони, пятном окиси на благородном металле, чернело большое пятно. Как раз величиной с советскую пятикопеечную монету.

— Так, — сказал Ингри, когда я закончил рассказ.

В глазах у него загорелись два азартных огонька — как и всегда, когда ему предстояло решить задачу, не имеющую решения.

— Как так?

— Раскладываем по полочкам. Карл перед смертью говорит тебе о том, что на него давят — раз. Причем не на него одного, а «на нас». Тут, конечно, может сказаться и вечная их привычка к круговой поруке, но если «нас» — это не просто СК-Банк и прилегающие к нему организации… Уже интересно. Два: Касьянов намекает тебе о какой-то предстоящей перемене власти. Три: через тебя силовики пытаются выйти на Тирфинг. Что мы имеем в сухом осадке?..

— Стоп, стоп. Разогнался. Какая перемена власти? Ну, сболтнул мой АКМ что-то такое сдуру, сменят им генерал-полковника на генерал-лейтенанта…

— А не скажи. Тебе ситуация в России кажется стабильной?

Куда уж стабильней. У власти больше четверти века сидела кучка темных дельцов, в народе именуемых олигархами, а в более компетентных кругах — некромантами. И распухший упырь, которого эта кампашка дергала за ниточки, никуда со своего поста уйти не мог: хотя бы потому, что способность к самостоятельному передвижению давно утратил.

— Ну разве что труп совсем уж очевидно начнет разлагаться. Хотя нет, таксидермисты у них отличные еще со времен Третьего Отделения.

Ингри хмыкнул и положил на сцепленные пальцы подбородок, девственно гладкий после многочисленных сеансов электролиза.

— Представь, что кого-то эта ситуация перестала устраивать. И мы даже знаем, кого. Нет, имя я пока назвать не могу, но это может быть любой безвестный подполковник, да хоть твой Касьянов. Тут важны не люди, а организации.

— Полагаешь, чтобы скинуть труповодов, ему понадобился Тирфинг? Из пушки по воробьям…

— Нет. Я полагаю, что Тирфинг ему понадобится для того, что за свержением труповодов последует.

И тут уже я призадумался. Что-то за всем этим заговором теней ворочалось в окончательном и беспросветном мраке, что-то большое и неприятное. Я был свято уверен, что труповоды и силовики — близнецы-братья, даже, скажем прямо, близнецы сиамские, с двумя куриными башками и одним огромным желудком. Просто так саму себя эта птица жрать не станет, но вот если кто-то со стороны решился покуситься на курьеголового дракона, отсечь одну — а то и обе — башки… Тут бы Тирфинг — меч, с равной легкостью рассекающий железо, дерево, камень, и человеческую душу, и душу бессмертного — очень пригодился.

— Хорошо. Допустим. Я-то во всей этой истории с какого боку припека? Если касьяновский дружок и вправду пронюхал что-то о Тирфинге, почему бы им самим до него не добраться?

— А вот этого я тебе не скажу. Не знаю. Скажу другое: Христос смертных, как известно, хранит детей и пьяных, но ты еще не пьян и уже не дитя. Так что держись-ка ты от неприятностей подальше. Лучше всего — сворачивай наш бизнес в России и возвращайся домой. Если в мире опять всплывет Тирфинг, я лично предпочту отсидеться под землей.

Прежде чем я придумал ответ на эту паникерскую тираду, за спиной Ингри захихикало и жеманно просюсюкало по-арабски:

— Амосик, милый, ну ты там скоро? Пора в кроватку.

На заднике нарисовался юный Юсуф — одна из причин, по которым отсидеться в Нидавеллире Ингри не светило. Я постарался не подать виду, что заметил дружка моего консильере, но все же что-то такое на роже у меня, наверное, промелькнуло.

Ингри дернулся, а потом скривил губы в глумливой усмешке.

— По крайней мере, я, в отличие от почтенного Мастера Ингве, не страдаю некрофилией и эдиповым комплексом в особо тяжкой форме.

И отключил камеру.

Очень вовремя — ведь проклятие старшего из наследников Дьюрина вполне способно поразить и через всемирную сеть.