Книга Ветряная мельница любви - Барбара Картленд

Тони улыбнулся, и на его лице появилось выражение, с детства знакомое Валерии. Оно означало обычно, что брат задумал очередную опасную шалость.

Ты должен понимать, Тони, — поспешно сказала она, — что я не могу сделать то, что огорчит папу и бабушку. Она так радовалась, что мы едем в гости к ее любимомугерцогу. Если мы сделаем что-нибудь вроде того, что ты задумал, это убьет ее!

— Ерунда! Твоя бабушка — француженка. А французы понимают толк в таких вещах.

— Но я на это не соглашусь, тебе придется смириться.

— Если ты только выслушаешь меня, я расскажу, как легко все можно проделать.

Валерия скептически улыбнулась, но промолчала, и Тони продолжал:

— Мы прибудем в Сен-Жан-де-Люз восемнадцатого. Порт находится в нескольких милях от Биаррица. Герцог в это время нас еще не ждет, поэтому мы сможем незаметно сойти с «Морской змеи». Я велю капитану бросить якорь в такой части порта, где яхта не будет заметна.

— А это не покажется ему странным? — спросила сестра.

— Я придумаю какое-нибудь подходящее объяснение. Потом мы остановимся в маленькой гостинице, о которой я слышал от друзей. Там мы и проживем двое суток.

Валерия хотела было что-то сказать, но решила свои возражения оставить «на потом».

— Ну а там, — продолжал Тони, — ты переоденешься в какой-нибудь роскошный наряд и превратишься в очаровательную вдову, мадам Эрар.

— Ты с ума сошел! — изумленно воскликнула Валерия. — С какой стати я стану это делать?

— Иначе, дорогая сестренка, ты не сможешь посмотреть, как танцуют канкан. В том обществе, которое там собирается, не может появиться молодая леди Нетертон.

— А почему ты решил, что я смогу преобразиться в мадам Эрар?

— Я помню, как ты участвовала в сценах, которые мы разыгрывали на Рождество. И ты имела огромный успех, когда играла одну из уродливых старших сестер Золушки.

— Ну, то было совсем другое дело!

— Игра есть игра. Да и кому там придет в голову обращать на тебя внимание, когда есть возможность посмотреть канкан!

Валерия подумала, что подобную вещь мог сказать только ее брат. Она невольно улыбнулась, а Тони продолжал:

— Тебе только нужно постараться выглядеть старше своих лет и сделать макияж, как делают все француженки, особенно когда они приходят посмотреть на что-нибудь сногсшибательное вроде канкана.

— Но… бабушка говорила, что ни одна… леди не пойдет в такое место.

Тони помолчал с минуту, а потом сказал, избегая смотреть на сестру:

— Я не могу себе представить там кого бы то ни было из наших родственниц. Но есть женщины, пусть не из высшего общества, но хорошенькие и элегантные, которые сопровождают мужчин в таких случаях.

Хотя он осторожно подбирал слова, Валерия поняла и воскликнула:

— Ты что же, хочешь сказать, что я… должна выдать себя за… даму полусвета?!

— А, так ты тоже слышала о них?! — удивился Тони.

— Конечно, слышала.

— Наверное, от своей бабушки?

— Она иногда упоминала о них, особенно о тех парижанках, которые славятся экстравагантностью и на которых и французы, и англичане иногда тратят целые состояния.

— На тебя едва ли кто-то истратит большие деньги, кроме меня, — заметил Тони.

— Но неужели ты всерьез просишь меня о подобной вещи? — переспросила Валерия.

— Конечно. Иначе, имей в виду, тебе придется оставаться одной в гостинице.

Валерия колебалась. Ей вовсе не улыбалось сидеть одной в какой-то гостинице, ожидая прихода брата. Она сделала последнюю попытку спасти положение:

— Прошу тебя. Тони, не делай этого, — сказала она умоляюще. — Представь себе, какой будет скандал, если все это откроется! Папа после этого уже никогда не сможет тебе доверять.

— Он и теперь мне не доверяет, — возразил брат. — Когда я попросил разрешения съездить в Париж на Пасху, он ответил: «Не раньше, чем через год». А когда я сказал, что мне уже двадцать один год и я человек самостоятельный, он заявил: «Если ты поедешь в Париж без моего разрешения, я лишу тебя содержания». Но ведь это нечестно. Я уже не ребенок, а со мной обращаются, как с ребенком.

— Я знаю, что, когда у тебя появляется такое настойчивое желание отправиться в Париж, это не сулит ничего хорошего, — возразила Валерия. — И папа подарил тебе на Рождество замечательных лошадей, а в августе ты едешь в Шотландию!

— Знаю, знаю! Я должен быть благодарен отцу за маленькие милости. Но не могу же я в самом деле побывать в Биаррице и не увидеть канкан!

Тон, каким это было сказано, выражение лица Тони свидетельствовали о том, что он не намерен отступать от своего решения. Он был готов на все, чтобы увидеть желанное зрелище, согласится она его сопровождать или нет. Валерии оставалось только выбирать: идти с братом смотреть канкан или сидеть одной в гостинице. Она сказала:

— Объясни поподробнее, чего ты хочешь от меня.

— Так ты согласна? — радостно воскликнул Тони. — О, Бэл, ты прелесть! Я обещаю тебе, что это будет самое замечательное развлечение, которое только можно себе представить.

— Надеюсь. Но я очень боюсь, что папа узнает об этом.

— Не узнает, я уж постараюсь! Самое главное — делай все так, как я придумал.

— Но что же мне надеть, когда я буду изображать эту… как ее там?

— Мадам Эрар.

— Только бы мне не забыть это имя!

— Не забудешь. А «Бэл» можно оставить. Кроме меня, тебя так никто не называет, и звучит оно слегка на французский лад.

Валерию крестили в честь малоизвестной итальянской святой, которую почитали и во Франции. Таково было желание ее матери. Чтобы угодить английской родне, девочку, кроме того, нарекли более традиционно: Мария-Аделаида. Конечно, «Вэл» действительно называл ее только брат, да и вообще вряд ли кто во Франции спросит, как ее зовут. И все же Валерия опасалась, что однажды она забудется и на подобный вопрос ответит «Валерия Нетертон».

— Ну ладно, пусть я буду «мадам Эрар», — сказала она. — И какой же наряд мне выбрать?

— Что-нибудь шикарное и такое, чтобы ты в нем выглядела немного старше своих лет.

Валерия открыла свой гардероб и безнадежно махнула рукой. Как и положено дебютантке, большинство ее платьев были белыми, несколько — нежно-розовыми и светло-голубыми. Вдруг ее осенило:

— Я вспомнила! Кузина Гвендолин оставила здесь множество своих нарядов, когда уезжала в Африку.

— Гвендолин всегда выглядит шикарно, — согласился Тони.

Гвендолин было около тридцати лет, и она обожала сверхмодные наряды. Она с мужем уехала посмотреть сафари и должна была вернуться не раньше чем через три месяца. Свои туалеты их двоюродная сестра оставила в одной из комнат, которую называли «лиловым залом». Валерия решила позаимствовать одно-два платья кузины и упаковать их без помощи служанок.