Книга Золотая чума - Алексей Баскаков

— Откуда вы узнали?

— Да нагляделся на людей. Знаю я таких, как ты. Тех, кого на Дальний Восток тянет. Давно здесь?

— Третий день. Пришел на «Сахалине», списался.

— И что делать думаешь, если не секрет?

— Какой же секрет? Я и сам не знаю. Пойду куда-нибудь работать.

— Какие машины водишь?

— Любые. От мотоцикла до танка.

Так-так… У тебя ночевать есть где?

— В гостинице живу, пока деньги есть.

— Слушай, тогда дело такое. Может быть, смогу я тебе помочь. В смысле работу хорошую найти. Только ты скажи мне свое полное имя. Если не скрываешься, конечно.

— А что мне скрываться? Котов Алексей Петрович. Сорок второго года рождения.

— Давай-ка завтра часов в шесть встретимся в ресторане «Магадан». Тем более, что я тебе еще за спасение хорошее угощение должен. А я поговорю кое с кем, может, и найду для тебя что-нибудь подходящее. А пока давай еще по одной…

3 апреля 1966 года, Магадан

Когда Леша зашел в огромный зал ресторана, самого шикарного в городе, к нему сразу метнулся официант.

— Вы к Виктору Павловичу? Он задерживается, но просил подождать. Вон за тем столиком.

Столик был уже накрыт, официант по дороге успел сказать, чтобы Леша ни в чем себя не стеснял — за все уже заплачено.

— Ни фига ж себе! — только и сказал Кот, усаживаясь за столик, уставленный разнообразными закусками. Более всего его поразила бутылка марочного коньяка. Не успел он наполнить рюмку, как показался Виктор Павлович. Вместе с ним пришел еще один человек, из тех, кого можно назвать «хозяин Севера». Крупный, чуть ли не два метра ростом, с неторопливыми уверенными движениями. Лицо обветрено. На правой щеке — рваный шрам. «Бугор», одно слово. Но не из таких, что сидят в теплых кабинетах. Из тех, кому приходится самому в тайге, на морозе или на соленом морском ветру, управлять серьезными и своенравными мужиками, осваивающими эти неприветливые земли. Такая работа не всякому под силу.

Оба подошли к столику.

— Вот, Гена, это Леша Котов, о котором я говорил. Знакомься, Алексей, это мой друг, хороший человек.

— Геннадий Сергеевич, — протянул руку спутник Виктора Петровича. Пожатие было серьезным. Кот, сам не слабак, почувствовал, что попал чуть ли не в клещи. Только что-то было в его рукопожатии странным. Лишь когда Геннадий отпустил руку, Леша увидел, что на его руке не хватает двух пальцев. Но главное не это. Кот почувствовал, что перед ним — очень опасный человек. Из тех, с кем не шутят. Похожее чувство Леха испытал в Африке, когда конвоировал одного взятого в плен партизанского командира. Такой убьет и не заметит.

«Ничего, мы и сами не детки», — решил про себя Кот.

Компания расселась и принялась за закуски. Некоторое время шел светский, ни к чему не обязывающий разговор. Геннадий, несмотря на свою суровую внешность, оказался общительным человеком, он рассказал пару веселых историй о разных северных приключениях, помянув, кстати, и про свою руку:

— Все смотрят, думают, на фронте. А мне здесь не повезло. Оттуда, где я ее потерял, до любого фронта — пять тысяч верст и все по тайге. И морду покарябал там же. В пятьдесят втором строили мы дорогу на новый прииск. Начальство гнало — только в путь. Зэкам, которые норму выполняли, спирта выдавали по сотке в день. Как на фронте. А одному парню, молдавану, он за конокрадство сидел — так ему вообще жену разрешили выписать. А я там скалу взрывал. Жизнь и у нас была не очень чтобы… Сегодня ты вольный, имеешь все северные и прочие, а завтра, если дорогу к сроку не построишь, — тот же лагерный клифт придется надеть. Вот и пахали как бобики. А как-то не уследили, рванули запал слишком рано, и вот результат на моей роже. Слава богу, хоть голова на месте осталась.

К делу перешли, когда подали цыплят табака.

— Леха, мне Виктор сказал, что ты не против здесь поработать.

— Ну да.

— Тогда ты вот что мне скажи. На боксера ты не похож, что не сидел — это видно. А где ты так кулаками махать научился?

— Да что там махать? Сопляки попались.

— А все-таки? Только не говори, что в армии на кухне поваром служил.

— Зачем «поваром»? В морской пехоте. Черное море, поселок Волково. (Так в армии Кота учили отвечать на подобные вопросы.) Тоска жуткая. Баб нет. Только вином и наливались.

— А, тогда понятно. Мне рассказывали, во время войны ваших ребят фрицы «полосатыми дьяволами» прозвали. А чего по северам болтаешься?

— А я детдомовский. Никто меня нигде не ждет. Вот и думаю — почему бы белый свет не поглядеть? Да и денег заработать…

— Тоже верно. Ну, вот что. Ты мне, парень, нравишься. Хочешь, иди ко мне работать.

— Кем?

— Для начала моим шофером. У меня-то ведь вот какая беда. Был хороший парень, крутил баранку, да недавно разбился… Работа интересная — весь Колымский край посмотришь. А потом, может, и получше тебе место присмотрим.

— А почему бы и нет?

— Ладно, сегодня ночуй в гостинице, а завтра приходи в Управление геологии. Спросишь Старкова. Это я. Там обо всем и договоримся.

4 апреля 1966 года, Магадан

Кот вышел из геологической конторы, закурил и поплюхал потихоньку по улице Ленина. Своеобразная она, эта улица. Величественные сталинские дома, напоминающие пышные пироги, хорошо смотрятся на фоне яркого синего неба и праздничного солнца. Но под магаданской хмарью, да еще на фоне безрадостных сопок, все это выглядит очень странно. Примечательна была эта улица еще и другим. Она без четких границ переходила в знаменитую Колымскую трассу. Ту самую, которую нечеловеческими усилиями построили среди совершенно безлюдной местности, среди тайги, болот и гор, построили доблестные чекисты силами зэков. Именно на улице Ленина начиналась дорога в знаменитый Колымский край.

Сегодня все прошло быстро и с песнями. Старков оказался на месте. Кот под его руководством написал заявление. Комнату обещали дать на следующий день, тогда же надо было выходить на работу. А если точнее — открыть гараж возле дома Геннадия Сергеевича и к девяти нуль-нуль подать его газик к подъезду. Но самое интересное — это зарплата. Формально-то положили двести пятьдесят. Но от себя Старков обещал столько, что за четыре месяца «Волгу» можно будет купить. Вот это да…

Время было уже позднее, улица почти пустынна. Только возле Дома культуры, где гремели танцы, продолжалась какая-то молодежная жизнь. Двое бригад-мильцев с красными повязками на рукавах волокли по ступенькам какого-то сильно нетрезвого гражданина, одетого по моде ушедшей эпохи: брюки-дудочки и прочие стиляжьи атрибуты. Толпа вокруг подбадривала добровольных защитников социалистического общежития криками:

— На пятнадцать суток его!