Книга Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут - Хелен Браун

Координатор курса рассказал мне про придуманную сиднейским издательством «Allen amp;Unwin» программу «Пятничный контакт». Писатели могли каждую пятницу присылать информацию о своих книгах и на следующей неделе обязательно получали ответ. Предполагалось, что программа предназначена для авторов художественных произведений, но я решила для разнообразия побыть наглой и отправить им мемуары.

Пока девочки обживались в комнатах на втором этаже, я приводила рукопись в должный вид. Теперь, когда я точно знала, что наша история может заинтересовать читателей, я слегка успокоилась и установила определенный порядок. Вооружившись кофе из любимого кафе, я садилась за работу утром, пока мозг еще работал на полную. История нашей жизни постепенно обретала читабельную форму, а я вновь переживала многие болезненные моменты – и примирялась с ними. Быть может, если я буду честной до конца, боль утихнет.

Катарина и Лидия сразу полюбили Ширли и свои новые комнаты. Обе девочки отличались легким характером и прекрасно ладили, несмотря на семилетнюю разницу в возрасте. Теперь, когда Катарина стала подростком, они сблизились еще сильнее, поскольку могли обмениваться одеждой и косметикой. Познав радости шопинга в секонд-хендах, они притаскивали домой пакеты со старой одеждой и демонстрировали то, что сами гордо называли «ретро». Дочки без проблем договорились, кто какую комнату займет. Катарина выбрала синюю, с левой стороны, а Лидия – абрикосовую справа.

Переезд заставил меня пожалеть о том, что мы не могли позволить себе дом такого размера несколько лет назад, когда Роб еще жил с нами. Когда под одной крышей собираются несколько поколений, им нужно больше пространства.

Теперь представители пяти десятилетий чаще всего встречались на воскресных обедах. Например, в прошлый раз Филипп (он родился в 1962 году) надел футболку, которую я уговорила его купить из-за надписи «Освободите Леонарда Бернстайна»[4]. Для мужа Бернстайн был очередным неизвестным старым музыкантом наподобие Леонарда Коэна[5]. Наверное, он согласился на футболку только потому, что она была в стиле ретро, и девочки ее одобрили. Мне же (родилась в 1954 году) футболка нравилась из-за того, что я еще помнила черно-белые повторы бесплатных концертов Бернстайна, которые он устраивал для нью-йоркской молодежи. Катарина (родилась в 1992 году) знала Леонарда Бернстайна, потому что ей нравилась «Вестсайдская история»[6]. Когда футболку в первый раз увидела Лидия (родилась в 1985 году), она внимательно прочитала надпись и спросила голосом борца за права угнетенных: «Кто такой Леонард Бернстайн и почему он сидит в тюрьме?»

Роб (поколение Х) относился к Лидии, как к представительнице поколения Y, с ворчливостью убеленного сединами старика. Он считал, что она и ей подобные понятия не имеют о трудных временах и ждут, когда жизнь преподнесет им все на блюдечке. Лидия со своей стороны смотрела на поколение Х как на напыщенных индюков. Мы же с Филиппом, будучи представителями эпохи беби-бума, и вовсе становились для детей легкой добычей. Мы мало того что отравили окружающую среду и напортачили с политикой, так еще и получили за это доступное жилье, бесплатное образование и работодателей, которые буквально умоляли устроиться к ним на работу. Единственной, кто до сих пор находился в относительной безопасности, была Катарина, принадлежавшая к поколению Z. Просто потому, что никто пока не понимал, что оно из себя представляет. Шантель (родилась в 1979 году) на воскресных обедах старалась молчать – наверное, пыталась смириться с тем, в какую семью попадет после свадьбы.

Наши дочери были красавицами, но каждая по-своему. Пятнадцатилетнюю Катарину, высокую блондинку со светлой кожей, природа одарила синими глазами Филиппа, но в довесок дала мои широкие ступни. Экстраверт от рождения, она всегда была окружена друзьями, в доме часто слышался ее задорный смех. Книги, игра на скрипке, мюзиклы – вот далеко не полный список того, чем увлекалась Катарина. Пару раз она с огромным удовольствием принимала участие в школьных постановках, правда, из-за роста и голоса (альт) ей всегда доставались мужские партии: Дикого Билла Хикока в «Бедовой Джейн»[7]или Берта Хили в «Энни»[8]. Лучшие женские роли получали низкорослые сопрано. Катарина в конце концов согласилась со мной, что партии, написанные для мужчин, гораздо глубже и продуманнее по сравнению с женскими. Солнечный и впечатлительный ребенок, она всегда очень ответственно относилась к учебе. На самом деле иногда мне казалось, что слишком ответственно. А еще Катарина отчаянно хотела котенка. Она обещала, что, если мы его заведем, она сама каждый день будет чистить лоток. Но мы-то знали, что скорее далай-лама перейдет в католичество!

Лидия была чуть ниже Катарины. Очаровательное округлое личико, обрамленное прямыми золотыми волосами, и живые глаза оливкового цвета – вот чем она запоминалась людям. От моего первого мужа, Стива, Лидия унаследовала полные губы и английский фарфоровый оттенок кожи. Рожденная через два года после гибели старшего брата, она стала его маленькой копией, хотя и была левшой, в отличие от Сэма. Но Лидия с самого начала ясно дала понять, что не собирается быть ничьей тенью.

Она никогда не называла меня мамой. Не знаю, почему так вышло. Она словно появилась на свет с твердым убеждением, что мы с ней равны. Мне не очень-то нравилось, что моя делающая первые шаги малышка называет меня Хелен, особенно при незнакомых людях, которые не стеснялись спрашивать, где же мама этой очаровательной крохи.

Зато она спокойно перенесла наш со Стивом развод, который случился вскоре после ее первого дня рождения. А потом полюбила Филиппа, как родного отца.

И все же рождение в семье, пережившей тяжелую утрату, не может не отразиться на ребенке. Лидия с раннего возраста словно чувствовала, что должна исцелять окружающих. Пока ее друзья напевали мелодии из «Улицы Сезам», моя дочь пела «Будь рядом со мной». В пять лет она объявила себя вегетарианцем, после чего мне пришлось врать, из чего делают сосиски. Она отказывалась есть даже шоколад в форме зверушек!