Книга Кот и хозяин. История любви. Продолжение - Питер Гитерс

После просмотра смонтированной записи мы с ужасом поняли, что шутки вырезаны, а шоу потеряло всякий смысл. Абсолютно непонятный сюжет, бред. Наш заклятый враг умудрился переписать сценарий шоу и настолько его порезать, что случайный зритель никогда бы не понял, о чем речь. Кроме того, задумывалась легкая современная комедия, а получился фильм для домашнего просмотра в стиле Евы Браун. Самое страшное — наши имена фигурировали в заглавных титрах. Чтобы читатель смог оценить, насколько отвратительной получилась комедия, скажу, что Нортон, любивший путаться под ногами, после просмотра первой сцены ушел и спрятался среди труб отопительной системы. Коту было намного интереснее ползать по старым ржавым коммуникациям, чем быть свидетелем медленной и мучительной смерти карьеры собственного отца. Показ завершился, дверь распахнулась, и в комнату вошел директор-продюсер — человек, ответственный за этот ужас.

— Думаю, это мое лучшее творение! — объявил продюсер.

Тишина.

— Мне кажется, шоу может стать самой известной и популярной программой на телевидении! — провозгласил продюсер. Серьезно, он именно так и сказал.

Мы молчали. В тот момент поговорка «Молчание — золото» обрела истинный смысл. Однако рано или поздно нам пришлось бы набраться храбрости и заговорить. Гений решил, час пробил.

— Как вам? — потребовал ответа продюсер.

— Ну, — забормотали мы невнятно. — Очень хорошее шоу, но есть над чем поработать. Мы могли бы написать пару сцен.

— Бессмысленно работать над совершенством, — ответил продюсер.

Он не стал прилюдно называть нас необразованными дикими варварами, но ясно дал понять: мы именно такие.

Босс вышел из офиса, хлопнув дверью, а мы поняли, что работаем на умалишенного и пора забыть о покупке небольшого частного острова в Карибском море на причитающийся гонорар. Промучившись три месяца, мы покинули шоу из чувства самоуважения. Новость о том, что программу свернули, принесла успокоение.

Я усвоил несколько полезных уроков, которые торжественно обещаю помнить всегда. Во-первых, я больше не буду сотрудничать с теми, кто считает свой труд совершенством и не допускает мысли о правках, новом видении или форме. Такое отношение — полная противоположность творчеству. Во-вторых, я больше не буду сомневаться во вкусе Нортона. Если в следующий раз кот уйдет с шоу, я последую за ним.

Итак, освободившись от бремени, я был готов изменить жизнь. Дженис тоже. Оставался Нортон.

Мы не смогли уехать сразу по нескольким причинам, одной из которых стал побег Нортона. Исчезновение кота превратилось в худший и самый страшный день в моей жизни.

Эмоциональное потрясение возникло практически на пустом месте. Мы с Дженис решили уехать на некоторое время из города без Нортона. Обычно я не оставляю кота, но тогда у меня не было выбора. Дженис родом с юга, там живут ее родители и родственники. Моя девушка до сих пор говорит с южными интонациями, как будто Стэнли Ковальски из «Трамвая „Желание“» — ее свояк. Приближался день рождения отца Дженис, и она решила съездить на юг Нью-Джерси. Мы планировали долететь до Мемфиса, потом проехать вдоль Миссисипи до Нового Орлеана на машине. Дорога занимала около недели, поэтому мы решили не брать с собой Нортона. Кот прекрасно переносит автомобильные путешествия длиной несколько часов. Я знал, что Нортон согласится останавливаться каждую ночь в новой гостинице, и был уверен, что мой друг оценит южное барбекю. Но с практической точки зрения поездка не имела смысла. Путешествуя по Европе, Нортон привык к теплым встречам и приветствиям в ресторанах и гостиницах. Но в Америке все обстояло иначе. Нортон не мог есть вместе с нами, и не каждая гостиница разрешала постояльцам брать в номер домашних питомцев.

Мне предстояло принять важное решение. Конечно, можно было оставить Нортона с женщиной — Линн Уаггонер, обычно ухаживающей за котом в мое отсутствие, самым его любимым человеком из посторонних. В противном случае мне пришлось бы объяснять Дженис дождливой ночью где-нибудь в глуши около Миссисипи, что гостиница, которую нам посчастливилось найти, не пускает постояльцев с котами. Я предпочел выдержать разочарование Нортона, а не гнев Дженис.

В сборах не было ничего необычного, и я не представляю, как Нортон догадался, что он остается дома. Однако я уверен: кот на сто процентов знал, что мы едем без него. За несколько дней до отъезда я заметил: кот не в духе. Каждый раз, когда я завожу речь о переживаниях вислоухого, Дженис хочет найти мне психиатра. Соответственно обычно я не выражаю свои мысли вслух. В тот раз я тоже молчал, хотя Нортон определенно был в плохом настроении.

Дженис уезжала в Мемфис в пятницу. Был последний рабочий день в офисе, день большой прощальной вечеринки, после которой я собирался присоединиться к своей девушке. Вечером был запланирован ужин с одним из боссов компании «Рэндом-Хаус», племянником владельца. В общем, мне пришлось задержаться.

В четверг мы ночевали в квартире Дженис. Проснувшись солнечным ранним утром в пятницу, я покормил Нортона завтраком, принял душ, оделся, поцеловал свою спящую девушку в макушку и пошел за котом. Выразив желание устроить вечеринку по поводу моего отъезда, коллеги ясно дали понять, что очень хотят попрощаться не только со мной, но и с Нортоном.

Я позвал кота, тот не пришел. Спустя некоторое время я проверил все любимые места Нортона, но вислоухого шотландца и след простыл. Двадцать минут я безуспешно искал кота в квартире Дженис. Раздосадованный желанием Нортона стать обычной кошкой в самый неподходящий момент, я разбудил Дженис предупредить, что Нортон остается дома. «Он прячется, — я сказал. — Скорее всего ждет, когда я уйду. Хорошего полета! После работы приду и заберу кота. Увидимся завтра!» Я уехал на работу. Днем Дженис позвонила мне в офис.

— Я уезжаю в аэропорт, — сообщила она, — Нортон так и не появился. Не думаю, что он в квартире.

— Где ему еще быть? — я ответил немного раздраженно. — Куда он может пойти?

— Не знаю, — согласилась Дженис. — Ума не приложу, куда он мог залезть. Я везде искала.

— Нортон — типичный кот, — сказал я уверенно. — А коты постоянно прячутся. Просто наш никогда этим не занимался. Он ждет меня дома.

Дженис признала, что я знаю кота лучше, и улетела в Мемфис. Я покрутился по офису, съел кусок торта, выпил вина на прощальной вечеринке и примерно в четыре часа вернулся в квартиру Дженис забрать раскаивающегося (в этом я был уверен) Нортона.

Я позвал Нортона с порога. Тишина. Я снова позвал нежно. Ноль. Впервые с момента соединения наших жизней желудок свело от беспокойства. Итак, я приступил к тщательному обыску: пытался найти кота в шкафах, вытащил все вещи из ящиков, вставал на стулья, внимательно осматривал углы и потаенные места верхних полок, залазил под кровати и ласково звал Нортона. Кота нигде не было.

Я вполне зрелый человек, сформировавшаяся личность. За свою жизнь я достаточно много переживал и беспокоился, но, думаю, со всеми трудностями и неприятными моментами справлялся с достоинством. У меня нет предрасположенности к повышенной активности, панике или истерии. Однако при мысли, что мой четырехкилограммовый, необычайно доверчивый, сладкий и холеный кот оказался в городе, потерялся на зловещих улицах Нью-Йорка, я начал судорожно метаться, паниковать и истошно причитать. За окном бушевал ураган: порывы ветра, раскаты грома и вспышки молнии накрыли город пеленой ливня. Остатки смелости и уверенности растворились в страхе за маленького Нортона на улице, я зарыдал в голос.