Книга Кривой домишко - Агата Кристи

Да, я это понимал.

Потом Старик спокойно предложил:

— А почему бы тебе не ввести ее в курс дела?

— Ты имеешь в виду, спросить Софию, не будет ли онавозражать, если… — Я осекся.

Старик энергично закивал.

— Да-да. Я вовсе не предлагаю тебе что-то вынюхивать заспиной у девушки. Посоветуйся с ней, узнай ее мнение по этому поводу.

И вот на следующий день я ехал в Суинли-Дин в компании сглавным инспектором Тавернером и сержантом Лэмбом.

Сразу за полем для игры в гольф мы свернули на подъезднуюдорогу, которую, по-видимому, до войны перегораживали импозантные ворота. Ихсмела волна патриотизма или безжалостных реквизиций. Мы проехали по длиннойизвилистой дороге, по обеим сторонам обсаженной рододендронами, и выехали наусыпанную гравием короткую аллею, ведущую к дому.

Потрясающее зрелище открылось моим глазам! Интересно, почемуособняк назывался «Три фронтона»? Правильней было бы назвать его «Одиннадцатьфронтонов». Здание производило странное впечатление: оно казалось несколькоперекошенным с фундамента до крыши. И я понял, почему. С точки зренияархитектуры это был простой коттедж деревенского типа — но коттедж, раздутый доневероятных размеров, словно оказавшийся под огромным увеличительным стеклом. Косыебалки крыши, дерево, кирпич, треугольные фронтоны — «кривой домишко» издетского стишка, вдруг выросший, как гриб, за одну ночь!

Но замысел архитектора я уловил. Я видел перед собойвоплощенное представление выбившегося из низов зажиточного грека о чем-тоанглийском. Сооружение призвано было являть собой дом истинного англичанина —но при этом не уступало по размерам хорошему средневековому замку! Интересно,что думала об этом семейном гнездышке первая миссис Леонидис? Вряд ликто-нибудь советовался с ней и обсуждал проект здания. Скорей всего,экзотический супруг приготовил для нее маленький сюрприз.

Интересно, содрогнулась она при виде этого монстра — илиулыбнулась?

Но так или иначе, чета Леонидисов жила здесь счастливо.

— Немножко чересчур, да? — сказал инспектор Тавернер. —Конечно, старый джентльмен постарался вовсю. Практически это три отдельных домапод одной крышей — со своими кухнями и прочим. Внутри все отделано по высшемуразряду.

В дверях дома появилась София. Она была без шляпы, в зеленойблузке и юбке из твида.

При виде меня девушка стала как вкопанная:

— Ты?!

— София, — торопливо сказал я. — Мне нужно поговорить стобой. Где это можно сделать?

На какое-то мгновение мне показалось, что София откажется разговариватьсо мной, но потом она повернулась со словами:

— Сюда, пожалуйста.

Мы пересекли небольшую лужайку. Отсюда открывался прекрасныйвид на поле для игры в гольф; за ним поднимался поросший редкими елями холм, адальше простирались туманные луга.

София провела меня в садик с каменными декоративнымигорками, и мы уселись на страшно неудобную, грубо сработанную деревяннуюскамью.

— Итак? — Голос девушки не предвещал ничего хорошего.

Я доложил ей все, что имел доложить.

София слушала очень внимательно. По ее лицу нельзя былодогадаться, о чем она думает, но, когда наконец я умолк, девушка глубоковздохнула.

— Твой отец — очень умный человек.

— У Старика есть свои достоинства. Сам я лично нахожу этуидею недостойной, но…

— О нет, — прервала меня София. — Это вовсе не недостойнаяидея. Это единственная тактика, которая может привести к реальным результатам.Твой отец, Чарлз, безошибочно угадал мои мысли. Он понял меня лучше, чем ты.Неожиданно она ударила кулаком одной руки о ладонь другой. Это был почти жестотчаяния.

— Я должна знать правду. Я должна знать.

— Из-за нас? Но, дорогая…

— Не только из-за нас, Чарлз. Я должна знать правду радисобственного спокойствия. Понимаешь… Вчера я тебе не сказала… Но дело в том,что я боюсь.

— Боишься?

— Да! Боюсь, боюсь, боюсь! Полиция, и твой отец, и ты, и всевокруг полагают, что это сделала Бренда.

— Просто вероятность этого…

— О да, вероятность велика. Да. Но когда я говорю:«Вероятно, это сделала Бренда», — я полностью отдаю себе отчет в том, что этовсего лишь желаемое. Потому что, видишь ли, в действительности я так не думаю.

— Ты так не думаешь? — медленно переспросил я.

— Не знаю. Ты имел возможность посмотреть на это дело состороны, как я и хотела. Теперь выслушай меня. Я просто-напросто не верю, чтоБренда на такое способна. Мне кажется, она не из тех, кто станет подвергатьсебя какой-либо опасности. Она слишком заботится о своем покое.

— А как насчет этого молодого человека? Лоуренса Брауна?

— Лоуренс — заячья душа. У него не хватило бы смелости наподобный поступок.

— Как знать.

— Да, мы ничего не можем знать наверняка. То есть люди могутпоступать иногда самым неожиданным образом. И зачастую сложившееся о человекепредставление оказывается совершенно неверным… Но все-таки Бренда… — Софияпокачала головой. — Она всегда вела себя в полном соответствии со своимхарактером. Это тот тип женщин, который я называю гаремным. Любит праздносидеть у окна и есть конфеты, любит красивую одежду и драгоценности, читаетдешевые романы и ходит в кино. И — странно даже говорить такое, когда речь идето восьмидесятилетнем старике, — Бренда побаивалась дедушку. В нем была какая-тосила, понимаешь? Рядом с ним любая женщина могла почувствовать себя…

Королевой, фавориткой султана! Думаю, дедушка заставилБренду ощутить себя пленительной романтической героиней. Он всю жизнь знал, каквести себя с женщинами — а ведь это искусство, которое с годами толькосовершенствуется.

Я отвлекся от размышлений о Бренде и вернулся квзволновавшей меня фразе Софии.

— Почему ты сказала, что боишься?

София легко задрожала и стиснула руки.

— Потому что боюсь, — тихо произнесла она. — И очень важно,чтобы ты понял это. Видишь ли, мы чрезвычайно странная семья… Все мы в чем-тожестоки… Причем каждый — по-своему. Вот что страшно.

Очевидно, не уловив на моем лице понимания, София с чувствомпродолжала:

— Попробую объяснить, что я имею в виду. Возьмем, к примеру,дедушку. Однажды, рассказывая о своей юности в Смирне, он вскользь упомянул,что зарезал двух человек. В рассказе фигурировал какой-то скандал, смертельноеоскорбление… Подробностей дедушка сам не помнил — но для него это убийствоказалось чем-то совершенно естественным. И ведь он действительно почти напрочьзабыл обстоятельства случившегося. Но здесь, в Англии, просто дико слышать, како таких вещах упоминают вскользь, к слову.