Книга Витязь в медвежьей шкуре - Степан Кулик

Оставшись один, за запертыми на все замки дверями, я сразу же поспешил в запасник. Мелькнувшую мимолетную мысль о временной экспроприации нужных вещей из экспозиции отмел сразу — решительно и безапелляционно. Я не вор, не вандал и не большевик. Что надо возьму, но без нанесения ущерба доверившемуся мне музею. Да и смысла не было разорять выставочные залы, чтоб обзавестись необходимым имуществом.

Если я людоед, и не просто крезанутый Ганнибал, который не из Карфагена, — а великан, то и снаряжение у меня должно быть соответствующее.

Что означает: мечи, сабли, шпаги, копья и прочие человеческие игрушки мне не подходят. Слишком легкие, не по руке. Да и не эффективные. Эволюция оружия всегда идет двумя параллельными путями: нанесение максимального ущерба врагу при минимальном усилии и — общее условие для всякого товара — соблюдение разумного соотношения цены и качества.

Способы ковки, заточки, баланса и формы лезвия любого холодного оружия подстраивались под типы доспехов. Нельзя прорубить, значит, надо смять или проколоть. Враг так бронирован, что вообще неуязвим? Будем изматывать, пока сам не упадет, а для этого себе изберем более легкий клинок, а еще вооружимся крюками и цепями. Тут дернули за руку, сбивая равновесие, там ноги обмотали. А потом мизерикордией[6]в щель забрала или шилом в печень.

Но все это человеческая история и эволюция, а зачем великану такие изыски?

Как гласит народная мудрость: «Против лома нет приема». Нафига мне все эти зубочистки и вертела, если я по определению кулаком сминаю доспех, как пивную жестянку? Логично? Логично. А что надо? Да что угодно, лишь бы кожу на кулаках не царапать о шишаки и прочие металлические выступы на латах. И при этом не было жаль сломать об особенно твердую рыцарскую голову. Вывод? Самая обыкновенная дубина!..

«Эх, дубинушка, ухнем!..»

Для парада-алле возьмем готовое изделие не кустарного производства, чтобы солиднее да красивее смотрелось, ну а потом, ежели что, можно и из подручных средств изготовить.

Гы!.. Так и будет у меня два типа вооружения. Дубина парадная, рекомендуемая для повседневного ношения в общественных и присутственных местах, и — дубина рабочая, она же — боевая и охотничья. Для использования по вышеперечисленным нуждам.

Но самое главное, я заранее знал, где смогу взять именно то, что мне нужно.

Некий прототип гигантопитека[7]по прозвищу «Ваня» пару месяцев тому был изъят из вестибюля как окончательно проигравший битву времени и моли. А вместе с ним в подвал музея отправилось и его немудреное снаряжение, к вящей радости Марины Викторовны, нашего старшего научного сотрудника и кандидата наук.

Впрочем, как мне кажется, несчастный предок пострадал гораздо больше именно из-за нее. Ибо при всяком удобном и не очень случае Марина Викторовна непременно затевала спор с директором, с жаром доказывая начальству, что подобная профанация не имеет права встречать посетителей музея. Поскольку гигантопитеки были ближе к приматам, чем к сапиенсам, а потому никак не могли изготовлять и пользоваться дубинами. И уж тем более щеголять в выделанных звериных шкурах. Даже если не упоминать о том, что ursus maritimus[8]никак не мог стать его добычей, в силу обитания в ином времени и ином ареале. Но директор, порой склоняясь к тому, чтобы разоружить «Ваню», категорически не соглашался снять с него еще и вицмундир. Мотивируя свое решение тем, что в музей не только взрослые ходят, а у гигантопитека, стараниями скульптора, все тело в реальных пропорциях воссоздано. Поэтому aut cum scuto, aut in scuto.[9]

А поскольку женщина, вбившая себе что-то в голову, еще тот дятел, — то в конце концов канул в небытие и этот лучик зари человечества вместе со всем инвентарем.

Но это все уже история, упомянутая исключительно потому, что благодаря таким превратностям судьбы я стал наследником, пусть и самозваным, увесистой дубины и огромной шкуры белого медведя. А если кто-то захочет оспорить аутентичность моего наряда, милости прошу. Заодно будет повод испытать ударные характеристики первобытного девайса.[10]

Я не «Ваня», молчать не стану…

Глава третья

Если по поводу названия озера, белеющего на фоне темной стены деревьев, у меня вопросов не возникло, то понять, почему скалы стали Чертовыми, — угадать не получилось. Никакого потустороннего впечатления они не производили. Особенно отсюда, сверху.

Я сидел на краю плато, свесив ноги с обрыва, и с высоты девятого этажа оценивал открывающуюся взору перспективу. Естественно, предварительно, для самоутверждения, как поступил бы на моем месте каждый сапиенс, пару раз плюнув вниз и с трудом подавив желание произвести еще один, не менее естественный процесс — избавление организма от отработанной жидкости.

Не потому, что это некультурно, а только из человеколюбия и инстинкта самосохранения. Мало ли где сейчас располагаются воины Света. Вдруг они уже карабкаются по круче прямо подо мною? И если мне, как людоеду, по условиям игры, на рыцарей и пресветлых эльфов не только отлить, но и оправиться, то студенческое братство подобной интерпретации боевых действий Тьмы не простило бы никому. Даже Гроссмейстеру, — не то что неизвестному приблуде.

А то, что я здесь никто и зовут меня никак, ролевики в меру тактично и даже очень изобретательно дали понять сразу после того, как оценили мой костюм и вооружение.

— Очень хорошо! — одобрил один из членов комиссии. — Я бы даже сказал: великолепно. Степан, погуляй чуток в окрестностях. Есть идея, надо ее обмозговать. Господа…